85 лет Волюславу Владимировичу Митрофанову

Вернулся из Питера, куда ездил поздравить Волюслава Владимировича Митрофанова с днем рождения.

По просьбе именинника крупных торжеств не устраивали, и вообще, он перешел в приват, назначил себя частным человеком. Но поток поздравителей шел весь день: уже с раннего утра был разговор по скайпу с Владимиром Михайловичем Герасимовым, чуть позже из Петрозаводска  приехал Александр Борисович Селюцкий, пришел Александр Васильевич Кислов, было очень много звонков от учеников, приходили коллеги по работе на "Светлане", тризовцы, просто друзья. Вечером планировалось включение в заседание президиума МА ТРИЗ.

Я провел у Волюслава Владимировича целый день и хочу передать свои ощущения от этой встречи через обширную цитату, взятую в одной из любимых книг Митрофанова - "Игра в бисер" Генриха Гессе:

"Когда он узнал меня и поздоровался со мной, лицо его дрогнуло, но он только произнес мое имя и подал мне руку, и это движение и рука тоже, казалось мне, светились, весь он или, во всяком случае, его глаза, его белые волосы и его розоватая кожа излучали какой-то тихий, прохладный свет. Я сел рядом с ним, студенту он взглядом приказал удалиться, и тут начался самый странный разговор, какой мне когда-либо приходилось вести. Сначала, правда, мне было очень не по себе, очень тягостно, да и стыдно, ибо я то и дело что-то говорил старику или задавал ему вопросы, а он отвечал на все только взглядом; я не был уверен, что мои вопросы и новости не представляются ему просто докучливым шумом. Это смущало, разочаровывало и утомляло меня, я казался себе ненужным и назойливым; что бы я ни говорил мастеру, в ответ я получал только улыбку или кроткий взгляд. Право, не будь эти взгляды так полны доброжелательности и сердечности, я мог бы подумать, что старец откровенно потешается надо мной, над моими рассказами и вопросами, надо всей этой пустой затеей моего приезда сюда и моего прихода к нему. Что-то подобное, впрочем, его молчание и его улыбки, в общем, и содержали, они действительно выражали отпор и одергивали, только как-то иначе, на другом уровне и в другом смысле, чем то могли бы сделать насмешливые слова. Мне пришлось сдаться и признать полный крах своих, как мне думалось, вежливо-терпеливых попыток завязать разговор, прежде чем до меня дошло, что и во сто раз большие, чем мои, терпение, упорство и вежливость были бы этому старику нипочем. Продолжалось это, возможно, четверть часа или полчаса, но казалось, что прошло полдня, мною овладевали уныние, усталость, досада, я жалел, что приехал, во рту у меня пересохло. Вот он сидел, этот достопочтенный человек, мой покровитель, мой друг, всегда, сколько я помнил  себя , владевший моим сердцем и обладавший моим доверием, никогда не оставлявший без ответа ни одного моего слова, вот он сидел и слушал или не слушал, что я говорю, сидел, окутанный и заслоненный своим сияньем и своими улыбками, своей золотой маской, неприступный, принадлежащий другому миру с другими законами, и всё, что стремилось проникнуть от меня к нему, из нашего мира в его мир, – все это стекало с него, как стекает с камня дождевая вода. Наконец – а я уже потерял надежду – он проломил волшебную стену, наконец-то помог мне, наконец произнес что-то! Это были единственные слова, которые я сегодня от него услыхал. « Ты   утомляешь   себя , Иозеф», – сказал он тихо, голосом, полным той трогательной заботливости и доброты, которые тебе в нем знакомы. И все. « Ты   утомляешь   себя , Иозеф». Словно долго глядел, как я слишком напряженно тружусь, и хотел теперь образумить меня. Он произнес эти слова с некоторым усилием, словно уже давно не размыкал губ для речи. Одновременно он положил руку мне на плечо – она была легка, как бабочка, – пристально посмотрел мне в глаза и улыбнулся. В эту минуту я был побежден. Какая-то частица его ясной тишины, его терпения и покоя перешла в меня, и вдруг мне стали понятны и этот старик, и перемена, с ним происшедшая, его уход от людей к тишине, от слов к музыке, от мыслей к цельности. Я понял, что мне посчастливилось тут увидеть, и только теперь понял эту улыбку, это сияние; святой и совершенный человек позволил мне побыть часок в своем сиянии, а я-то, болван, хотел развлечь его, расспросить и вызвать на разговор. Слава богу, у меня еще вовремя раскрылись глаза. Он мог бы и выпроводить меня и тем самым отвергнуть навсегда. И я лишил бы себя самого поразительного и прекрасного, что когда-либо выпадало на мою долю".

Поразительно было видеть, как подтверждается описанное в книге, как реально светится изнутри этот человек.

Митрофанов осенью пережил тяжелые удары по здоровью, он долго не мог разговаривать, очень неуверенно ходил, пропала координация движений. Огромную роль в его выведении из этого состояния сыграл Алексей Борисовский - бывший офицер-подводник, а сейчас руководитель предприятия и прекрасный человек. Он действовал энергично и оперативно - нанял сиделку, массажиста, и вот уже несколько месяцев три раза в неделю проводит с Волюславом Владимировичем уроки чтения и письма. Хотя я бы назвал их скорее уроками воли и самонактивизации. Работа трудная, не видная посторонним, но эффект поразительный! Тренировки мозга благотворно действуют на организм, так же как и массаж и упражнение мышц - на мозг. Митрофанов заговорил и уже начал писать короткие письма на компьютере.   

 

Видно замечательное отношение людей к этому человеку - мы еще не погибли, пока в людях остаются чистые чувства, не связанные с прагматичными целями. Замечательные адреса в стихах и прозе были преподнесены коллегами.  Прекрасный и весьма понравившийся подарок "новорожденному" сделал Юрий Игоревич Федосов - морской офицерский кортик с надписью - Морскому старшине, достойному быть адмиралом.

Митрофанову восемьдесят пять лет... Знаю этого человека уже треть века и всегда он был высеченной из гранита глыбой, Командором, привыкшим брать на себя ответственность  и вести корабль сквозь шторма. Да, сейчас корабль в гавани, но сделанного так много, так велики в трюмах запасы прожитого и пережитого, что это вызывает изумление и поклонение.

 

Спасибо Вам за все, Волюслав Владимирович! Крепкого Вам здоровья, Надеюсь на то, что и с очередного витка жизненного серпантина Вы еще напишете свои путевые заметки.

Subscribe to Comments for "85 лет Волюславу Владимировичу Митрофанову"