Главная    Академия    Универсальность творческой личности

"Универсальность творческой личности"

Гаврюшин Н.К.

Гаврюшин Н. К. Универсальность творческой личности.

Среди характеристик творческой личности универсальность называют далеко не всегда, и это вполне понятно: ведь действительно универсальных гениев в сравнении с людьми какого-то одного таланта довольно мало. Однако нетрудно заметить, что в биографиях деятелей науки и искусства обычно старательно подчеркиваются разнообразные увлечения, характеризующие широту интересов данного человека. Это стремление биографа выявить черты универсальности исследуемой им личности является одним из симптомов глубокого интереса теоретической мысли к загадке творчества разностороннего гения.

В соответствии с этимологией слова "универсальность" (образовано от латинских корней unus - один и verto - поворачиваю, "универсальность" можно было бы по-русски передать как "едино-развертывание") мы будем понимать под универсальной творческой деятельностью такой процесс, который исходит из единого принципа и в силу своего последовательного саморазвития приводит к распространению сферы творчества данной личности на различные области бытия и мышления. На конкретном историческом материале мы попытаемся проследить механизм развертывания этой деятельности и показать значительность достигаемых в ней результатов.

Очевидно, что на основе анализа деятельности одной творческой личности трудно делать выводы о закономерностях творческого процесса. Для преследующего теоретические обобщения анализа нужно отобрать биографии таких людей, универсальная творческая деятельность которых разворачивалась бы примерно на одном историческом фоне, имела бы некоторый общий и достаточно ярко выраженный исходный первопринцип, а также удобные для сопоставления результаты.

В XVII в. было по крайней мере три мыслителя, которых объединяло восходящее к пифагорейцам убеждение в музыкально-математической гармонии Вселенной: это знаменитый Кеплер, гораздо менее известный Мерсенн и почти совсем забытый Кирхер.

Все они посвятили гармонии мироздания специальные сочинения; каждый считал ее основой своего мировоззрения. Их творчество дает прекрасные образцы того, как философско-эстетический интерес к лежащим в основе мирового бытия числовым соотношениям ведет мыслителей через различные области научного и художественного творчества к целостной картине мироздания, в которой открываются или предвосхищаются многие закономерности природных и социальных процессов.

В отношении Кеплера нужно прежде всего заметить, что его первым шагом к представлению о числовой гармонии Вселенной стали занятия философией. "Как только я,- писал он,- в соответствии с моим возрастом смог вкусить сладость философии, я с жаром стал заниматься всеми ее отраслями без того, чтобы обращать особое внимание на астрономию. Правда, склонности к ней имелись налицо, и я без затруднения усваивал предусмотренный учебным планом материал по геометрии и астрономии, опирающийся на фигуры, числа и отношения. Но это было в порядке обязательного обучения (erant illa necessaria studia), некое совершенно особое влечение к астрономии ничем не проявлялось" (Белый, 1971, стр. 27; Kepler, 1871, стр. 677). Таким образом, в ранний период творчества число еще не было для Кеплера универсальным принципом бытия, а представление о единстве мироздания существовало у него в форме эстетически-бессознательного предчувствия и не было выявлено и закреплено рационально-логическим путем. Однако предпосылки обращения к числовой гармонии коренились прежде всего в его природных способностях математика.

Реализации этих способностей и обращению Кеплера к астрономии содействовали исторические обстоятельства (Белый, 1971, стр. 27-29) и, возможно, детские впечатления - наблюдение кометы и лунного затмения (там же, стр. 19-20; Kepler, 1871, стр. 672). В плане логики развития науки в начале XVII в. существовала настоятельная необходимость дальнейшего совершенствования теории Коперника, необходимость, которая проявляла себя в деятельности творческой личности, для самой науки остающейся лишь случайностью. Тем не менее, для прогресса астрономии оказалось весьма счастливым то обстоятельство, что учителем математики в средней школе Граца стал именно Кеплер, которому в силу логики его индивидуального развития пришлось бы оформлять свои идеи гармонии мироздания если не в этой, то в иной области знания.

Астрономия стала не только основным полем деятельности Кеплера, но и отправным пунктом для его экскурсов в различные дисциплины и сферы творчества. Однако в конечном счете ее законы и объекты оставались лишь инобытийными проявлениями более универсальных числовых соотношений. Стоит при этом отметить, что Кеплер никогда не позволял себе ради математической красоты пренебрегать хоть в малейшей степени данными наблюдений - и тем большее эстетическое наслаждение приносило ему открытие законов неба.

Астрономические занятия содействовали развитию интереса Кеплера к оптике. Его "Дополнения к Вителло" представляют собой энциклопедический свод знаний о распространении света. И здесь, как и при открытии знаменитых законов движения планет, математическая интуиция помогла ему сформулировать новые важные соотношения: он дает доказательство основного фотометрического закона, которое наряду с его рассуждениями о силе тяготения и магните связано с теорией бесконечно малых и атомистическими идеями (Зубов, 1947, стр. 290-291). Нетрудно привести и другие примеры того, как поиски числовой гармонии в различных сферах бытия приводили Кеплера к важным теоретическим выводам: назовем хотя бы трактат о шестиугольной форме снежинок, сыгравший значительную роль в развитии кристаллографии (Белый, 1971, стр. 115).

Оценивая результаты деятельности универсальной творческой личности, нельзя ограничиваться только сделанными ею открытиями. Важным аспектом этой деятельности является также предвидение будущих открытий и изобретений, как правило внутренне связанное с универсальностью интересов ученого. Иными словами, мы хотим сказать, что анализ наследия универсальной творческой личности может иметь и прогностическое значение. В связи с этим следует напомнить, что Кеплер первым из европейских ученых высказал мысль о возможности осуществления космических полетов. В "Разговоре со Звездным Вестником" (1610), представляющем собой ответ на сообщение Галилея 6 сделанных' им с помощью телескопа астрономических открытиях, Кеплер пишет: "Найдите корабли или паруса, приспособленные для небесных ветров, и объявится кто-то, кто не побоится даже этой пустоты (межпланетного пространства)... Итак, для тех, кто вскоре предпримет это путешествие, давай создадим астрономию: ты, Галилей,- Юпитера, я - Луны" (Kepler, 1859, стр. 502). Свое слово Кеплер сдержал: ему принадлежит первый в истории европейской литературы научно-фантастический рассказ о полете на Луну "Сновидение, или Лунная астрономия", предвосхищающий многие детали реального космического полета.

С ним мы переходим к другому аспекту универсальности творческой деятельности Кеплера. До этого момента мы говорили только о разнообразии работ Кеплера в области эмпирических наблюдений и их дискурсивно-логической обработки. Теперь же мы сталкиваемся с созданными им художественными образами. Написанный с целью защиты теории Коперника этот рассказ непосредственно связан с занятиями Кеплера астрономией и опосредствованно - с идеей числовой гармонии Вселенной. Любопытно, что именно здесь Кеплер высказал мысль о влиянии Солнца и Луны на океанские приливы и существенно приблизился к идеям всемирного тяготения (Белый, 1971, стр. 105). "Сновидение" наряду с латинскими стихотворениями и многочисленными вдохновенными отрывками из специальных работ является свидетельством своеобразия художественного мышления Кеплера.

Целостную натуру Кеплера не могли, однако, удовлетворить отдельные наблюдения, закономерности, образы. Необходимо было объединить их на основе единого принципа, философско-эстетического представления о числе как универсальном регуляторе мировой жизни. "Гармония мира" (1619), в которой и был сформулирован знаменитый 3-й закон Кеплера, стала органическим синтезом эмпирических знаний, дискурсивно-логических заключений и расчетов, интуитивно-художественных прозрений и философских обобщений. Универсальность творческой личности Кеплера нашла свое наиболее полное выражение в нарисованной здесь величественной картине эстетически совершенного, пластического космоса, основанного на музыкально-числовой гармонии. Однако для прагматической истории науки эта картина представляет интерес лишь постольку, поскольку она содействовала открытию Кеплером отдельных частных закономерностей, имеющих то или иное практическое приложение.

После Кеплера - и, возможно, не без его влияния - выступил с учением об универсальной гармонии Марен Мерсенн. Иногда он идет по стопам своего предшественника, повторяя или модифицируя его идеи. В специальной "Книге о пользе гармонии и других частей математики", завершающей его фундаментальный труд "Универсальная гармония" (1637), Мерсенн указывает на различные практические приложения своей теории: "Нет почти ни одного искусства, науки или ремесла, для которых гармония и предшествующие книги не оказались бы полезными" (Mersenne, 1963, стр. 1). Он демонстрирует значение гармонии для геометрии, механики, астрономии, медицины, архитектуры: "Нет необходимости уведомлять, что эта наука может служить физике и всем философам, потому что она почти вся наполнена физикой и философией и поскольку она исследует и отмечает консонансы даже в запахах, вкусах и цветах" (там же, стр. 2).

Консонансы в запахах, вкусах и цветах находил и Декарт, рассматривавший эти "вторичные качества" как различные проявления первичных - протяженности и движения. Он также считал число универсальным принципом бытия и создал на этой основе первую в полном смысле механистическую систему мироздания, нанесшую удар средневековым представлениям и тем самым сыгравшую революционную роль в развитии науки. Однако, как пытается доказать исследователь творчества Мерсенна, "можно написать историю рождения механизма, не упоминая о Декарте!" (Lenoble, 1943, стр. 381).

Но этого мало. Далекий от декартовских идей и даже прямо им противоположный эмпирический метод Бэкона, ставший краеугольным камнем новой науки, также был впервые сформулирован Мерсенном (см. Lenoble, 1943, стр. 366).

Таким образом, как показывают исследования, идеи, заложившие основу научного развития XVII-XIX вв. и высказывавшиеся в свое время мыслителями прямо противоположного склада ума, прекрасно сосуществовали и дополняли друг друга в деятельности одной универсальной творческой личности.

От занятий музыкальной гармонией протягиваются нити интереса Мерсенна к физиологии и медицине. Он изучает влияние музыки на различные функции организма и озабочен возможностью ее применения в терапевтических целях. Его не покидает и идея использовать музыку для морального совершенствования человеческого рода (Lenoble, 1943, стр. 526-530). С музыкой связаны ж работы Мерсенна в области акустики, в процессе которых он наткнулся на мысль о создании звукового телеграфа для всех жителей Земли (Lenoble, 1943, стр. 489), и, возможно, в связи с этим он приходит к идее универсального языка (письмо Декарту от 20/XI 1629 - Merserme, 1936, стр. 323 ел.), который будет понятен даже для жителей Луны! (письмо Яну Коменскому от 22/XI 1640 - Mersenne, 1967, стр. 265 и ел.; Rochot, 1966, стр. 29).

Среди других многочисленных замыслов Мерсенна отметим его занятия проектом подводной лодки, хронологически совпавшие с первым осуществлением этой идеи в Англии, а также его активный интерес к проблеме воздушного полета (Lenoble, 1943, стр. 490-492). Однако бросается в глаза тот факт, что у Мерсенна все ограничивалось главным образом замыслами и проектами, которые редко реализовывались. Причину тому нужно, по-видимому, искать в его психологическом складе: Мерсенн был склонен к созерцательности, активная практическая деятельность его не интересовала и даже отталкивала (Lenoble, 1943, стр. 61). Непосредственное вмешательство в жизнь казалось этому отшельнику эстетически непривлекательным. Но столь же непривлекательным казалось ему и создание раз навсегда законченной системы, не оставляющей простора для дальнейшего творчества. Он предпочитает оставаться в сфере вопросов и сомнений.

Однако именно в этом и была его сила. Умение Мерсенна ставить новые вопросы и проблемы при универсальности его интересов и широком круге корреспондентов принесло немалую пользу науке, что было отмечено уже его младшим современником Паскалем, но ускользало от внимания позднейшего исторического анализа. В "Истории рулетки" Паскаль писал оМерсенне: "У него был совершенно особый дар ставить прекрасные вопросы, в котором ему не было подобных; и хотя ему и не удавалось столь же счастливо их разрешать, в чем, собственно, и заключается главное достоинство, тем не менее справедливо, что ему мы обязаны многими замечательными открытиями, к которым он подтолкнул и которые, возможно, не были бы сделаны, если бы он не вдохновил ученых" (цит. по: Lenoble, 1943, стр. 597).

В этой связи необходимо указать на особую функцию в научном развитии первой половины XVII в., которую выполнял Мерсенн - своеобразный "секретарь ученой Европы". При отсутствии периодических научных изданий и слабости контактов между учеными различных стран его корреспонденции, переводы, переиздания отдельных редких работ становились важным источником новой информации. Находившийся в центре духовной жизни своего времени - он переписывался с Гассенди, Гоббсом, Декартом, Ферма, Константином и Христианом Гюйгенсами, Ван-Гельмонтом и др.- Мерсенн, как никто другой, понимал значение взаимосвязи наук и сотрудничества ученых. Его заветной мечтой было создание международной академии, в которой благодаря объединению ученых различных специальностей и интересов изучение природы приняло бы невиданный размах. В известном смысле Мерсенна можно назвать одним из первых теоретиков организации научной деятельности. Его собственная творческая деятельность давала ему практическое подтверждение идеи единства наук, показывала продуктивность сосредоточения на одной области знания при непременном понимании ее взаимосвязи со всеми остальными. "Науки,- пишет он,- установили между собой нерушимое единство, и их почти невозможно разделить, потому что они страдают, когда их пытаются разорвать". Однако каждый должен "выбрать себе какую-то одну согласно своей склонности и ради нее привлечь и остальные как ее неразлучных спутников" (цит. по: Lenoble, 1943, стр. 363). В центре своей собственной деятельности Мерсенн ставит музыку, лишний раз подтверждая мысль о том, что основой его универсальных интересов и главным фоном для экскурсов в различные области знания оставалось убеждение в музыкально-математической гармонии Вселенной.

До недавнего времени об Афанасии Кирхере (1601-1680) вспоминали мало: может быть, потому, что не умели найти ключ к его многостороннему творчеству. После появления прекрасной монографии Ульфа Шарлау (Scharlau, 1969) этот ключ можно считать найденным. Объединяющим принципом для разнообразных занятий Кирхера оказывается опять-таки музыкально-числовая гармония. Благодаря музыке он впервые соприкоснулся в юности с наукой и искусством (Scharlau, 1969, стр. 27), и это впечатление отразилось на всем характере его творчества. От музыки легко протягиваются нити к его занятиям акустикой; он замечает "существенную связь между акустическими и оптическими явлениями", "между тоном и цветом (Scharlau, 1969, стр. 57-58), строит теорию музыкальной терапии. Консонанс и диссонанс в музыке, свет и тень в оптике находят параллель в притяжении и отталкивании - Кирхер посвящает ряд сочинений теории магнетизма. Он считал возможным открытие некоего универсального принципа, который, "будучи однажды найденным, открывал дорогу к новому знанию с помощью аналогических заключений" (там же, стр. 202). Это убеждение пронизывало всю деятельность Кирхера. В соответствии с ним он всегда стремится создать законченную систему знания, берется даже за усовершенствование "Великого искусства" Луллия (Kircher, 1669).

Однако он был и страстным экспериментатором, причем нельзя сказать, чтобы его деятельность в этом отношении была малопродуктивной. Так, он оставил заметный след в истории медицины, впервые применив микроскоп для изучения причин заболевания и описав наблюдавшихся им микроскопических "червячков" в продуктах разложения и крови больных чумой (Mettler, 1947, стр. 73; Kircher, 1656). Он также впервые описал искусственно вызванное каталептическое состояние у животных (Metier, 1947, стр. 548).

С занятиями Кирхера оптикой связано и такое его изобретение, как волшебный фонарь. Любопытно, что описание этого прибора и других конструкций вроде летающих драконов соседствует в его книге не только с теорией рефракции, но и с философско-теологическими рассуждениями о свете как первоисточнике бытия (Kircher, 1671). Внешне производящее впечатление эклектизма, компилятивности, это явление, однако, связано с характерной для Кирхера тенденцией давать максимально полное, исчерпывающее и систематическое изложение своего предмета, раскрывать объект своего исследования со всевозможных позиций и в его универсальных отношениях со всеми сферами бытия, показывать весь универсуум через призму этого объекта. В истории системного анализа Кирхеру должно принадлежать не последнее место.

Подобным образом построено большинство сочинений Кирхера, и в частности главное его произведение о мировой гармонии - "Мусургиа универсалис" (1650). Здесь музыкально-числовые соотношения выступают уже как непосредственный первопринцип строения мира, объединяя философию, науку, искусство, эстетику в универсальном представлении о мироздании. Целесообразно отметить, что колоссальная работа Кирхера по истории египетской культуры и расшифровке иероглифов : также имеет непосредственное отношение к поискам музыкально-числовой гармонии Вселенной. "Занятия Кирхера переводом иероглифов вызвали у него убеждение, что египтяне как представители первой высокоразвитой цивилизации человечества уже знали планомерное и гармоническое строение природы на основе музыкально-математических пропорций и сформулировали тайную философию мировой музыки" (Scharlau, 1969, стр. 60).

Из собственно художественных произведений Кирхера нам хотелось бы отметить его сочинение о космическом полете - "Экстазное небесное путешествие" (также связанное с музыкально-числовой гармонией). Д. Г. Моргоф, считающий, что оно написано в подражание "Сновидению" Кеплера (ad ejus imitationem), называет его тем не менее лучшей из всех книг Кирхера (ИЬго-

1 Эти заслуги Кирхера оценены современной наукой. Б. А. Тураев отмечал, что Кирхер оставил "здравую теорию о связи египетского языка с коптским" (Тураев, 1936, стр. 22). rum suorum omnium, me judice, optimum) (Morhof, 1708, стр. 260). Действительно, из сочинений XVII в. о космических полетах книга Кирхера была одной из самых популярных.

Сравнивая творческие пути Кеплера, Мерсенна и Кирхера, можно указать на многие различия в процессе и результатах их деятельности. Так, у каждого из этих ученых было совершенно особое отношение к теории и эксперименту: если Кеплер строит теорию движения планет, стремясь максимально согласовать ее с данными наблюдений, отбрасывая не соответствующие им предположения, то Мерсенн вообще не думает создавать законченную систему, а Кирхер, напротив, создает ее во что бы то ни стало, не имея необходимых опытных данных и заботясь в первую очередь об эстетической законченности. Это различие и определило характер достижений и историческую оценку этих ученых.

Однако данное различие (как и многие другие) представляется несущественным в свете общего для них принципа развертывания творческой деятельности. Выше мы старались показать, что универсальная творческая деятельность с необходимостью ведет к того или иного рода ценным результатам, которые, однако, зачастую скрыты от поверхностного анализа и не всегда носят прагматический характер. Иными словами, деятельность универсальной творческой личности требует соответствующей универсальной оценки, а то философское зерно, которое мы стремимся извлечь из анализа ее биографии, прячется в конечном счете не в индивидуально-психологических установках, а в более общих закономерностях творческого процесса, которые выявляются на основе типологического анализа биографии многих творцов науки.

Подробный анализ механизма мотивации данного типа универсальной творческой деятельности не входит в нашу задачу. Поэтому, рассматривая отдельные моменты творческой деятельности Кеплера, Мерсенна и Кирхера, мы вынуждены были ограничиться простой констатацией того факта, что основу ее мотивации составляет интерес к модификациям единого первопринципа, имеющего характер всеобщности. К этого рода деятельности вполне применимы слова Прокла, по которому "в мышлении и в мыслимом, когда все мыслится порознь, есть нечто одно преобладающее, и для мышления этим одним характеризуется все" (Прокл, 1972, § 170). Эстетическая привлекательность данного процесса состоит в обнаружении внутренней тождественности многообразных модификаций единого принципа. Заметим, кстати, что творческая деятельность принимает характер универсальности и тогда, когда делается попытка всестороннего рассмотрения какого-либо объекта; различие здесь только в том, что в первом случае на частные сферы распространяется принцип, имеющий характер всеобщности, а во втором - характер всеобщности имеет само рассмотрение данного частного объекта.

Интерес, стимулирующий деятельность универсальной творческой личности, лучше всего раскрывается в сопоставлении с интересом, определяющим деятельность одностороннюю и эклектичную. Позитивная сторона одностороннего интереса является одновременно и негативной, поскольку он полагает свою собственную границу и только благодаря ей и может существовать. Эклектизм, внешне преодолевая эту ограниченность, теряет ее позитивный момент - стержневой интерес, вращаясь в беспорядочном множестве фактов, которые "интересны для ученого эрудита только лишь потому, что он их знает" (Гегель, 1932, стр. 16). В отличие от них, интерес, определяющий универсальную деятельность, доказывает свою истинность бесконечным многообразием своих объектов, в которых находит проявления единого принципа. В известном смысле это подлинно философский интерес, поскольку он направлен на обнаружение принципа, имеющего характер всеобщности.

Наверное, прав был Гёте, когда говорил, что культивированный на основе внутреннего влечения, ради самого дела знания, "чистый интерес к предмету, представляют, конечно, всегда самый лучший и надежный путь к цели" (Гёте, 1964, стр. 151). Благодаря последовательному развитию такого интереса совершается подлинно творческое развитие личности, достигается единство знания о природе и открываются широкие возможности для аналогических сопоставлений различных сфер бытия, зачастую приводящих к ценным открытиям или предвидениям. Показать логику этого процесса и является трудной и почетной задачей биографа; для ее решения благодатный материал предоставляет деятельность универсальной творческой личности.

Литература.

Белый Ю. А. Иоганн Кеплер. М., 1971.

Гегель. Соч., т. 9. М.- Л., 1932.

Гете И. В. Избранные философские произведения. М., 1964.

Зубов В. П. Из истории средневековой атомистики.- "Труды Ин-та истории естествознания и техники АН СССР", т. 1. М., 1947.

Прокл. Первоосновы теологии. Пер. и комм. А. Ф. Лосева. Тбилиси, 1972.

Тураев В. А. История Древнего Востока, т. 1. Л., 1936.

Kepler I. Opera omnia, v. 2. Francofurti & Erlangae, 1859.

Kepler J. Opera omnia, v. 8, p. 2. Francofurti & Erlangae, 1871.

Kircher A. Ars magna lucis et umbrae. Amstelodami, 1671.

Kircher A. Ars magna sciendi. Amstelodami, 1669.

Kircher A. Scrutinium physico-medicum contagiose luis, quae pestis dicitur. Romae, 1656.

Lenoble R. Mersenne ou la naissance du mecanisme. Paris, 1943.

Mersenne M. Harmonie univerelle, v. 3. Livre de 1'utilite de 1'harmonie. Paris, 1963.

Mersenne M. Correspondance, v. 2. Paris, 1936. Mersenne M. Correspondance, v.10. Paris, 1967.

Mettler С. С. History of Medicine. Philadelphia - Toronto, 1947.

Morhof D. G. Polyhistor, in tres tomos, literarium, t. 2. Lubecae, 1708.

Rochot R. La correspondence scientifique du Pere Mersenne, Paris, 1966.

Scharlau U. Athanasius Kircher (1601-1680) als Musikschriftsteller. Marburg, 1969.


Главная    Академия    Универсальность творческой личности