Главная    Кафедра прогнозов    По следам безумного профессора

По следам безумного профессора

Олег Дивов

http://www.livejournal.com

Самый известный отечественный "безумный изобретатель", разумеется, Петр Гарин. Генеалогия его четко прослеживается от жюльверновских героев, но Гарин как литературный персонаж превосходит их ровно настолько, насколько литератор Толстой обогнал литератора Верна. Верн был, в первую очередь, популяризатор науки, Толстой же типичный беллетрист-многостаночник, успешно выступавший в разных жанрах и направлениях. Казалось бы, примитивнейшие ингредиенты - модная тема "лучей смерти", давно апробированный образ безумного ученого, беззастенчивая отработка социального заказа, - а на выходе получился отличный по меркам своего времени боевик. Образ Гарина отработан так, что многие нынешние авторы позавидуют. Это только кажется, будто выписать достоверного психопата, отвратительного и обаятельного, раз плюнуть. Кроме того, если литературные предшественники Гарина обычно занимались прямым шантажом народов и правительств, то в "Гиперболоиде" использована более сложная комбинация. Она, опять-таки, работает на социальный заказ, но менее интересной от этого не становится.

Если говорить об аналогах, то "продавец воздуха" из одноименного романа Беляева не годится Гарину даже в подмастерья. Ни по проработке образа главного героя, ни концептуально Беляев к Толстому не приблизился. Вспоминая других героев-изобретаталей, которых Беляев породил немало, я начинаю думать, что Беляев просто не умел убедительно изображать зло. Ему удавались лишь те персонажи, которым он мог и хотел сопереживать. И тогда рождалась трагедия парня с жабрами, парня без крыльев или хирурга без головы.

Собственно, кризис темы "безумного профессора" неразрывно связан с двумя процессами в фантастике ХХ века. Фантастика все больше становилась беллетристикой и все меньше - "науч-попом". Герои раннего Хайнлайна собирали ракеты в гаражах, как какой-нибудь наш инженер Лось, заправлялись чуть ли не на бензоколонке и летели втыкать американский флаг в Луну. Типичный комикс. Но и герои раннего Брэдбери тоже взлетали с первой попавшейся лужайки! Отличная литература. Безумный изобретатель, враг всего сущего, в первую схему вписывался нормально, во вторую уже никак. Его степень условности была слишком высока. Казалось бы, что может быть условнее, чем ракеты из "Марсианских хроник" Брэдбери. Но в том и дело, что ракеты знаменитого цикла всего лишь художественный прием. Ничего больше.

Какой-нибудь доктор Но органично смотрелся в романе Флеминга, где условны, в первую очередь, эмоции персонажей. Однако, если в тексте предполагается нешуточная психологическая глубина, тут же резко подскакивают требования к завязке сюжета. Попробуйте, поменяйте местами эмоционально холодного "Бонда, Джеймса Бонда" и молодого Максима Каммерера, которого Аракадий Стругацкий в открытую называл простофилей. Если подходить к вопросу формально, "Обитаемый остров" такой же квест, как и все тексты Флеминга. Более того, там тоже есть зловещее изобретение, которое можно нейтрализовать поворотом рубильника. Но квест Стругацких это, в первую очередь, путешествие героя к себе самому. Поэтому и безумный профессор здесь невозможен, и поворот рубильника только все осложнил.

Чем больше в фантастике Литературы, тем меньше места для сумасшедшего изобретателя, мечтающего поставить мир на колени. Литература в таких героев верит с трудом и предпочитает не работать с ними.

Отход авторов от научно-технической фантастики, четко наметившийся во второй половине ХХ века, только катализировал процесс выдавливания безумных профессоров из текста. Парадоксально, но факт. Казалось бы, раз фантастика становится все менее научной, тут-то автору и карты в руки. Придумывай опасных психов, вооружай их смертоносными изобретениями, загоняй под мягкую обложку и радуй этой ерундой невзыскательного читателя.

Ну, ерунды-то всегда навалом. Ерунда вечна. Ее не затрагивают никакие процессы, ни литературные, ни общественные. Современная ерунда всего лишь модификация ерунды столетней давности. Вот например - вам что-нибудь говорит название романа "The Day New York Trembled"? Ха-ха, оно ничего не говорит даже Гуглю. Это я пытался выяснить фамилию автора. Тем не менее, я означенную книгу читал в середине 80-х. Там некий ученый с типично русской фамилией Рамбуков изобрел из самых лучших побуждений абсолютный анальгетик, а потом сошел с ума и решил плеснуть концентрат своего открытия в нью-йоркский водозабор. Чтобы все в Нью-Йорке, хлебнув водички, перестали чувствовать боль. Страшное дело, между прочим.

Что интересно, на схожем принципе - злонамеренном отравлении водозабора блокиратором памяти, - построен отличный рассказ Силверберга "Как все было, когда не стало прошлого". Правда, там фигурировал тихий маньяк, раздобывший мешок опасных нейролептиков (каковыми его потом и напоили до полного просветления), а не безумный профессор. Ведь Силверберг написал не триллер, а философскую притчу. Что в рамках нашего исследования закономерно, ибо мы рассматриваем фантастику первого эшелона - тексты, отмеченные печатью если не великого таланта, то высокого профессионализма, и наоборот.

Итак, наука ввалилась в обыденную жизнь, распахнув дверь ногой, размахивая телевизионными приемниками, гормональными контрацептивами и баллистической кузькиной матерью. Стало ясно, что время ученых-одиночек с "гаражными мастерскими" прошло, настало время научных коллективов и корпораций, реализующих их разработки. Наука перешла из разряда таинств в разряд самовоспроизводящихся систем. Ученые из жрецов превратились в функционеров. Страх обывателя перед знанием, которое в руках безумца становится оружием, уступил место прагматично-подозрительному отношению к науке как к фактору риска, постоянно присутствующему где-то рядом. Стало очевидно, что отныне науку творят коллективы, а значит, им и отвечать - коллективно же. А еще у науки появились хоязева и начальники. С которых тоже не грех спросить.

Согласитесь, в таком отношении есть резон. Ведь пристыдили же генералы молодого Сахарова, предложившего использовать водородную бомбу как тектоническое оружие - закопать и рвануть, чтобы поднявшейся волной смыло американское побережье. Нашлась управа на безумного академика.

А сколько их таких было по обе стороны океана? То-то.

В общем, испытанный жупел устарел и отступил на территорию комиксов и литературы третьей свежести. Ему на смену пришли другие страшилки, отвечающие новым реалиям. Злая воля либо недомыслие правительств и корпораций. Ошибки команд. И человеческий фактор. Вместо "научной фантастики злодеев-одиночек" набрала обороты "научная фантастика рисков и катастроф".

Заклятыми врагами человечества были объявлены структуры, плохо контролируемые общественностью по определению - секретные институты, военные лаборатории, частные научные центры. Если они не делают гадости нарочно, то там непременно найдется дурак, который нажмет не ту кнопку. Или умник, который поставит эксперимент с непредсказуемыми последствиями. Или корыстолюбец, готовый за деньги пойти на неоправданный риск.

Классический пример: в знаменитом романе Крайтона "Штамм Андромеда" смертоносный вирус на Землю доставило американское правительство. И борется с ним бригада из правительственной же лаборатории, созданной на случай бактериологической угрозы.

Излюбленный герой раннего Стивена Кинга - жертва научного эксперимента.

"Разумное животное" Мёрля - история про то, как хорошие ученые работают с дельфинами, а плохие военные все портят.

В сильно идеологизированной (куда ж без этого, время было такое) повести Савченко "Черные звезды" коллектив хороших советских ученых делает ту же штуку, что и команда плохих американцев, и так же по ходу дела случайно взрывается. Но наши делают штуку для мира, а американцы для войны.

В лучшем романе русской фантастики о любви - "Очаг на башне" Рыбакова, - изобретение, позже использованное одиночкой во зло, стало результатом длительных коллективных усилий.

Парк Юрского Периода довели до катастрофы системные ошибки, а немногих выживших чуть не добила алчность одного сотрудника.

Фантастика переложила ответственность за риски, связанные с отправлением науки, на команды, группы и организации. При этом роль отдельно взятого персонажа не нивелировалась - она просто стала другой. От образа ученого-одиночки, ставящего жизнь человечества под угрозу, фантастика не отказалась. Но существенные изменения претерпел и сам персонаж, и его мотивации.

В романе-катастрофе Педлера и Дэвиса "Мутант-59" такой ученый присутствует. Но это благоразумный и ответственный исследователь. И вирус, пожирающий пластмассу, обрел свободу не по "несчастливой случайности", а в результате несчастного случая - почувствуйте разницу.

Роман Фрэнка Херберта "Белая чума" вышел 22 года назад, но именно сегодня актуален как никогда. Здесь тоже есть ученый-одиночка, и уже, казалось бы, классический злодей-безумец, намеренный преподать миру жестокий урок. Талантливый микробиолог, он создает и распространяет вирус, вызывающий экзотическую пандемию. Но обратите внимание - толчком к злодеянию послужило то, что жена и дети героя погибли при взрыве, организованном боевиками ИРА.

Отметим две характерных черты "НФ рисков и катастроф" второй половины ХХ века. Во-первых, девять раз из десяти научная составляющая текста проработана минимально и действует как пресловутое фантастическое допущение - "а что будет, если?..". Во-вторых, одиночный виновник непременно понесет возмездие. Если его не съедят динозавры, то он переживет жесточайшую психологическую ломку. Когда виновник сугубо коллективный - правительство, например, - то его тупость, алчность и неэффективность будет раскрыта во всей красе. Вторая черта, согласитесь, характеризует "НФ рисков и катастроф" как безусловно гуманистическое направление в литературе.

Казалось бы, все ясно с безумными учеными на долгие времена. Даже стиль "киберпанк", сливший воедино два обыденных страха - боязнь деформации личности под воздействием прогресса и ужас перед могуществом корпораций, - не придал фантастике никакого принципиально нового качества. Но вдруг образ "сумасшедшего профессора", приносящего с собой глобальный катаклизм, выскочил откуда не ждали. Пришел из самой что ни на есть реальной реальности.

Спросите себя - что можно склепать буквально на колене, а потом размахнуться и врезать этим целому миру по голове? Какие современные технологии не требуют серьезной производственной базы, мощного финансирования, и при этом могут обеспечить качественный прорыв в массовом сознании?

Довольно долго широкая общественность пребывала в добросовестном заблуждении, будто это разработка наркотиков и программного обеспечения. Литературными героями нового времени чуть было не стали химик-подпольщик и программист-вредитель. Но никакие "акварели" и "дип-программы" сокрушить цивилизацию не в состоянии. Они будут очень быстро пережеваны и интегрированы. Средства ухода от реальности, даже при самом массовом распространении, не взламывают реальность. Кушать-то хочется всегда, а "после" - особенно. Средства модификации психики тоже могут взломать реальность только при выходе на уровень психокинетики, когда психика непосредственно реконструирует материю.

Человечество готово убить себя множеством разных традиционных способов. Но оно не в состоянии враз радикально измениться, вывернуться наизнанку, пойти по принципиально новому пути. Резких бросков и поворотов "все вдруг" ждать не приходится. На сколько-нибудь заметные качественные подвижки в глобальном масштабе требуются многие века.

Думаете?

В эпохальном романе Саймака "Город" люди улетели на Юпитер и превратились там в "скакунцов" - существ высшего порядка, которые перманентно счастливы. Но к такому выбору человечество было подготовлено длительной сытой стагнацией, плюс, сыграла роль хорошо продуманная диверсия "мутантов", которым нормальные люди страсть как надоели. Сложно назвать это перерождение "катастрофой человечества", ибо цивилизация в "Городе" планомерно двигалась к такому бесславному концу.

Целый ряд авторов (и "расшифрованный" Нострадамус, что примерно одно и то же на выходе), уверен, что мы эволюционируем в некую волновую форму жизни. Или не жизни. Потому что больше нам эволюционировать некуда. Зачастую в прогнозах упоминается сугубо техногенная, искусственная природа такой эволюции. Вряд ли можно признать сию метаморфозу "катастрофической".

В любом случае, это произойдет не завтра и даже не послезавтра.

А вы не помните, что произошло вчера? Я намекну. Чуть позже.

История ХХ века знает, между прочим, нескольких "безумных изобретателей", которым почти что удалось поставить мир на колени. Все они были в той или иной степени гениями массового воздействия и организации общественного мнения. Они не изобретали лучи смерти и вирусы, жующие пенопропилен. Они всего лишь в правильное время бросали правильным людям "правильную" идею. Предлагали изменить мир. И люди делали как им говорят, и мир, представьте себе, послушно менялся. Мы в таком мире и живем сейчас, измененном. Несущем память о том, что самая пластичная его составляющая - люди, которыми он населен.

Не так давно фантастика о безумных изобретателях и их сумасшедших открытиях перешла в новую фазу. "НФ рисков и катастроф" превратилась в "НФ страхов и надежд". Характерный ее пример - повесть Андрея Плеханова "Душа Клауса Даффи". Разрабатывается некая "руна" - нематериальный объект, несущий мощный психомодифицирующий эффект. Если представить себе "руну" и правильно на ней отмедитировать (не раз и не два, конечно), человек постепенно обретает качественно новые свойства. Грубо говоря, становится богом с маленькой буквы. Плеханов детально раскладывает эту ситуацию, анализируя ее так и эдак. Там все выходит отнюдь не просто, отчего я и беру на себя смелость говорить именно о "страхах и надеждах".

Но давайте посмотрим, насколько реальное, а не литературное человечество близко к открытию самых ранних, еще примитивных и ограниченных прототипов "руны"? Какими знаниями и мощностями оно должно обладать для этого?

Да никакими. Милтон Эриксон, если подходить к вопросу огрубленно, ничего особенного не делал. Просто сидел в инвалидном кресле, внимательно наблюдая за реакциями людей на некоторые вербальные и невербальные раздражители. И творчески перерабатывал опыт других исследователей.

Это было всего лишь вчера.

Беляевский "Продавец воздуха" - действительно шут-шутом... Но вот Штирнер из его-же "Властелина Мира" - вот это ИМХО образ вполне сравнимый с Гариным.

Так же хочу напомнить о совершенно хрестоматийном образе безумного, но не злобного гения, профессора Челленждера из серии романов Артура Конан-Дойля - "Затерянный мир", "Отравленный пояс", "Когда земля вскрикнула"...


Главная    Кафедра прогнозов    По следам безумного профессора