Прогулка в девять миль

Мы завтракали с Ники Вельтом в "Голубой луне". Хотя Ники старше меня всего года на два, на три (этому профессору английского языка и литературы что-то около пятидесяти), он третирует меня, как школьный учитель, издевающийся над тупым учеником. А я терплю - вероятно, только потому, что выглядит он гораздо старше со своими сединами и сморщенным, как у карлика, лицом.

- Дорогой мой, - мурлыкал Ники, - общение между людьми без того, чтобы не делать выводов из их слов, почти невозможно. Но, как правило, большинство таких выводов ложно. Больше всего ошибок в юриспруденции; там, видишь ли, стараются понять то, что человек скрывает, а не то, что он пытается доказать.

Я взял со стола чек и откинулся на стуле.

- Ты имеешь в виду перекрестный допрос. Но ведь всегда есть и противная сторона. Она протестует, если из слов свидетеля делаются нелогичные выводы.

- Кто тут говорит о логике, - притворно удивился Ники. - Все может быть логично и в то же время неверно.

- Мы встали и по проходу между столами пошли к кассе. Я расплатился и ждал, пока Ники шарил в своем допотопном кошельке, пока выуживал монету за монетой и шлепал их на стойку рядом с чеком. В конце концов мелочи у него не хватило. Тогда он сгреб монеты в кошелек и со вздохом вынул бумажку.

- Дай мне любую фразу из десяти-одиннадцати слов, и путем логических заключений я приведу тебя к тому, о чем ты и сам не подозревал, когда говорил. И тебе не поздоровится.

Подошли еще люди, возле кассы стало слишком тесно, меня толкнули, и я решил подождать на улице, пока Ники закончит свои расчеты.

Когда он вышел, я сказал:

- Прогулка в девять миль не шутка, особенно если на улице дождь.

- Да, да, конечно, - рассеянно согласился он.

Потом остановился и, прищурившись, внимательно посмотрел на меня. - О чем это ты?

- В этом предложении одиннадцать слов, - сказал я и повторил его, загибая пальцы.

- Ну и что?

- Ты же просил дать тебе фразу в десять-одиннадцать слов. Ну, строй свою цепь!

- Ты серьезно? - спросил он, и в его голубых глазках сверкнуло удивление. На него это похоже: сам бросит перчатку, а потом прикидывается удивленным, если я не подниму ее. На сей раз я взорвался.

- Начинай или же никогда больше ни о чем таком не заикайся! - отрезал я.

- Хорошо, - сказал он примирительно, - не сердись. Как ты говоришь? Прогулка в девять миль не шутка, особенно, если на улице дождь?

Не густо для начала.

- Больше десяти слов, - возразил я.

- Отлично, - его голос стал жестким. - Первый вывод - говорящий недоволен.

- Согласен, - сказал я. - Ради этого и произнесена фраза.

Он безучастно кивнул.

- Второе заключение: дождь пошел неожиданно, иначе бы он сказал по-другому. Например: прогулка в девять миль под дождем не шутка. Понимаешь? Не стал бы употреблять слово "особенно".

- Ну, ну, предположим.

- Так. Дальше: говорящий не спортсмен и вообще не из тех, кто часто ночует под открытым небом и много ходит.

- Объясни почему, - остановил я его.

- Опять это "особенно". Он не говорит: прогулка в девять миль под дождем не шутка, а просто - прогулка в девять миль. Заметь: речь идет о самом расстоянии, оно для него - вещь весьма серьезная. А девять миль не такая уж громадная дистанция. Играя в гольф, покрываешь больше половины такого расстояния. Я, например, играю в гольф.

- Все это верно в обычных обстоятельствах, - согласился я. - Но если говорящий - солдат в джунглях? Там девять миль - хорошенькая зарядка для любого, независимо от того, идет дождь или нет.

- Да, - саркастически кивнул Ники. - И вполне возможно, у него только одна нога. Друг мой, так мы можем оказаться в положении студента, начавшего сочинение о юморе с перечислением всего того, что к юмору не относится. Нет, надо кое о чем условиться, прежде чем продолжать.

- Что ты имеешь в виду? - осведомился я подозрительно.

- Учти, я получил предложение в вакууме, я не знаю, кто говорящий и что происходит. Задача усложнена: обычно такие фразы вправлены в рамку определенной ситуации.

- И что же ты хочешь допустить?

- Прежде всего договоримся, что сказано это не просто так, что говоривший действительно шел под дождем девять миль и у него была серьезная цель, а не простое пари или что-нибудь в таком духе.

- Вполне разумно, - согласился я.

- И ночной переход был где-то здесь.

- В Файфилде?

- Не обязательно, но где-то в нашем районе.

- Идет. Тогда я согласен, что он не спортсмен Продолжай.

- Следующий вывод: он шел или поздно ночью или рано утром. Где-то между полуночью и пятью шестью утра.

- Почему?

- Расстояние ведь в девять миль, а наша округа густо заселена. На любой дороге обнаружишь какое-нибудь селение на расстоянии в девять миль или меньше. Везде ходят автобусы, на шоссе большое движение. Пойдет ли кто-нибудь пешком девять миль, да еще под дождем, если только уже не поздно? Между часом и пятью автобусы как раз не ходят. Попутная машина? Вряд ли подберет незнакомца на дороге в такое время...

- Может быть, он хотел остаться незамеченным?

Ники с сожалением улыбнулся:

- Думаешь, он обратит на себя меньше внимания, топая в дождь по шоссе, нежели в автобусе, где каждый сидит, уткнувшись в газету?

- Ладно, я не настаиваю, - сказал я, вероятно, слишком резко.

- Тогда попытайся опровергнуть следующий тезис: он шел в город, а не из города.

Я кивнул:

- Похоже на то. В городе он подыскал бы все-таки какой-нибудь транспорт. Ты это имеешь в виду?

- Отчасти да, - подтвердил Ники. - Но посмотри еще, как он говорит о расстоянии. Он называет точную цифру: девять миль. Ясно?

- Боюсь, не совсем...

Выражение желчного педагога вернулось на его лицо.

- Предположим, ты говоришь: я прошел десять миль или проехал сто. Это круглые числа. Так что, возможно, ты округлил. А когда говорят о девяти милях, я вправе думать, что цифра называется точная. Человек всегда лучше знает расстояние от какого-то пункта до города, чем от города до этого пункта. Спроси горожанина, в скольких милях живет фермер Браун, и тот скажет: "Милях в трех-четырех". Тогда узнай у фермера Брауна, далеко ли от города он живет, и, будь уверен, получишь точный ответ: "Три и шесть десятых мили".

- Слабовато, Ники, - заметил я.

- Но вместе с твоим предположением, что в городе все-таки удалось бы подыскать транспорт...

- Это другое дело... Будут еще выводы?

- Я только начинаю, - прихвастнул Ники. - Не сомневаюсь, что он направляется в определенный пункт и хотел быть там в какое-то точное время. Его вела заранее обдуманная цель, а не что-либо случайное - знаешь, например, сломалась машина, рожала жена или в дом лезли воры...

- Подожди, - прервал я его, - авария - это, по-моему, весьма правдоподобно. Точное расстояние водитель мог определить по спидометру, заметив цифру, которая была на нем при выезде.

Ники отрицательно покачал головой:

- Чем тащиться под дождем, он бы завалился спать до утра на заднем сиденье или стоял бы рядом с автомобилем в ожидании проезжего. До города-то девять миль. За сколько он их пройдет?

- Часа за четыре, - прикинул я в уме.

- Не меньше, - кивнул Ники, - ведь шел дождь. Допустим, мотор заглох в час ночи, значит, в город он придет только в пять утра. На дороге в это время уже появится много машин. Начнет ходить автобус. Первый прибывает в город около 5:30. Наконец, если ему нужна помощь, незачем идти до самого города, можно добежать до первой телефонной будки. Нет, он имел цель в городе, и попасть туда ему надо было незадолго до 5:30.

- А почему бы ему не приехать с вечера на последнем автобусе и не подождать утра? - задал я каверзный вопрос.

Мы как раз подошли к зданию, где я работал. Обычно все споры, начинавшиеся в "Голубой луне ", обрывались у этого подъезда, но сегодня я так заинтересовался экспериментом Ники, что пригласил его к себе.

Когда мы уселись, я спросил:

- Что ты скажешь, Ники, почему он не приехал заранее и не подождал?

- Он мог бы так и сделать, - спокойно возразил Ники, - но раз все-таки поступил по-другому, можно предположить одно из двух: либо он опоздал на последний автобус, либо не мог выйти, не получив условленного сигнала. Он мог ждать, например, телефонного звонка.

- Когда же ему надо было быть на месте?

- Можно высчитать довольно точно. На девять миль ему требуется часа четыре. Последний автобус уходит в половине первого. Если он вышел вскоре после отправления этого автобуса, то никак не мог оказаться на месте раньше 4:30. А сядь он на первый утренний автобус, то прибыл бы в 5:30. Значит, ему необходимо быть в городе где-то между 4:30 и 5:30. И еще одно: если он ждал условленного сигнала, то получил его не позднее часа ночи.

- Понимаю. Если время прибытия в город около пяти, до места четыре часа ходу, значит, выйти надо около часу.

Задумавшись, Ники только слегка кивнул. Почему-то (я не могу объяснить почему) мне не хотелось прерывать его размышлений. Я отошел к большой карте нашего района, висевшей на стене, и стал изучать ее.

- Ты прав, Ники, - бросил я через плечо, - куда ни пойди от Файфилда, обязательно встретишь населенный пункт на расстоянии девяти миль или меньше. Мы как раз в центре куста небольших городов.

Ники подошел ко мне и тоже начал рассматривать карту.

- Не обязательно это Файфилд, - произнес он задумчиво, - скорее всего, он шел в Хадли.

- Почему Хадли? Что может понадобиться ему там в пять часов утра?

- Экспресс из Вашингтона останавливается там набрать воды, - сказал он еле слышно.

- Правильно, - согласился я. - Когда у меня бессоница, я всегда слышу, как он грохочет вдали. Минуты через две часы на соседней церкви начинают бить пять.

Я подошел к столу посмотреть расписание. Из Вашингтона поезд выходит в 12:47 ночи, в Бостон приходит в 8:00.

Ники стоял у карты, карандашом измеряя расстояние.

- Как раз в девяти милях от Хадли гостиница "Олд Самтер", - объявил он.

- "Олд Самтер"? - переспросил я. - Но это рушит всю систему суждений: оттуда так же легко выехать, как и из города!

Ники покачал головой:

- Только не ночью. Машины стоят там в крытых стоянках. Чтобы выехать, надо просить сторожа открыть ворота. А тот, конечно, обратит внима ние на всякого, кто придет к нему так поздно. В этой гостинице старые порядки. Говорящий мог ждать звонка из Вашингтона насчет кого-то в поезде. Наверное, ему сообщили номер вагона и место. Потом он выскользнул из отеля и отправился в Хадли.

Я смотрел на него, словно загипнотизированный.

- Пока поезд стоит, нетрудно пробраться в вагон, а если знаешь номер места...

- Ники, - пробормотал я, - сейчас я закажу разговор с Бостоном. Это, конечно, глупо, смешно, но я ничего не могу с собой поделать...

Маленькие глазки его загорелись, и он облизал губы кончиком языка.

- Звони, - выдавил он внезапно охрипшим голосом...

Трубку я не положил, а бросил. - Ник, - закричал я, - невероятно! Самое немыслимое совпадение! В ночном экспрессе из Вашингтона найден труп! Когда поезд прибыл в Бостон, человек был мертв около трех часов. Значит, убит он был, когда поезд проезжал Хадли!

- Я предчувствовал что-то такое, - пробормотал Ники. - Но насчет совпадения ты ошибаешься. Такого быть не может. Где ты подцепил свою фразу?

- Первое, что взбрело в голову...

- Нет, она не похожа на те фразы, которые приходят в голову просто так. Если бы ты был преподавателем, как я, ты бы знал, что когда попросишь человека сказать, не думая, предложение в десять слов, то непременно услышишь что-нибудь в таком духе: "Я люблю молоко" с добавкой для количества: "потому что оно очень полезно для здоровья".

Или еще какой-нибудь житейский пустяк. То, что сказал ты, требует подходящих обстоятельств.

- Но я ни с кем не говорил сегодня утром, кроме тебя.

- Тебя не было рядом со мной, пока я расплачивался в "Голубой луне", - возвысил голос Ники. - Может быть, ты встретил кого-нибудь, пока ждал меня?

- Не прошло и минуты, как ты вышел. Постой, постой... Какие-то двое подошли к кассе, когда ты выкладывал мелочь. Один даже толкнул меня, тогда я решил...

. - Видел ли ты их когда-нибудь прежде?

- Кого?

- Тех двоих?

- Нет, никогда.

- Они разговаривали между собой?

- Кажется, да. Да, да, действительно что-то говорили.

- Не так часто в "Голубую луну" заходят чужие, - заметил Ники.

- Думаешь они? - прошептал я, задыхаясь от волнения. - Я их запомнил. Если увижу - узнаю.

Глаза Ники сузились.

- Может быть, и они. Убийц должно быть двое. Один выслеживал жертву в Вашингтоне, узнал номер вагона и место и позвонил сюда. Другой сделал свое дело. Тот, из Вашингтона, должен был приехать. Если убили с целью ограбления - что бы разделить добычу, если это было просто убийство - чтобы убедиться, что дело сделано, и расплатиться с наемником.

Я потянулся к телефону.

- Мы вышли из "Голубой луны" меньше чем полчаса назад, - продолжал Ники. - Они только что вошли, а обслуживают там не торопясь. Тот, что прошел девять миль под дождем до Хад-ли, наверное, голоден как собака, а другой всю ночь катил на автомобиле из Вашингтона...

- Если вы их арестуете, немедленно позвоните мне, - сказал я в трубку.

Пока мы ждали, никто из нас не проронил ни звука. Мы маршировали из угла в угол, стараясь не глядеть друг на друга, словно совершили что-то постыдное. Наконец телефон зазвонил. Я схватил трубку, выслушал доклад и повернулся к Ники:

- Один пытался бежать через кухню, но двое полицейских стояли за домом и схватили его.

- Это доказывает наши подозрения, - произнес Ники с какой-то застывшей улыбкой.

Я молча кивнул.

Тут Ники случайно взглянул на часы.

- Боже мой! - вскричал он. - Я же хотел пораньше взяться за работу.

Он был уже в дверях, когда я окликнул его:

- Подожди, Ники, а что, собственно говоря, ты с самого начала взялся мне доказывать?

- Что цепь выводов может быть построена по всем правилам логики, и все же заключение будет ложным. А над чем ты смеешься? - спросил он раздраженно, но мгновение спустя рассмеялся и сам.