Главная    От редактора     Удивление и вопрос.

Размещено на сайте 05.12.2007.

Удивление и вопрос.

А. Кудрявцев



Как человек может увидеть новое для себя? Мы ведь знаем, что видимо только то, что уже знаешь. Прорыв к новому совершается у человека через удивление. На энергии удивления растет внимание, от нее же происходят и Идеи. Вот об этом внутреннем ресурсе человека мы сегодня и порассуждаем.

Во первых, о том, чем удивление отличается от внешне близкого явления - вопроса. Внешне, по форме проявления, они могут почти сливаться, но по внутренним задействованным механизмам, они антагонисты.

Удивление интуитивно, вопрос логичен, стоит в рамках понимаемого. Удивление внепредположительно, мгновенно, интуитивно, оно поражает и захватывает. Вопрос - это сравнение с образцом и желание разместить новый объект где - то в клетках своего мира. Разместить поточнее, устранив неопределенности, примерно уже понимаемые – об этом говорит и выбор самого вопроса.

Заранее быть готовым задавать вопросы - это быть в прошлом, это действовать в своей, уже построенной системе координат, готовой уловить всё, что только ожидаемо.

Быть готовым удивиться – это оказаться в настоящем, «в сейчас», увидеть то, что есть на самом деле и понять нестыковку этого настоящего со своей внутренней системой. («В сейчас» не относится к изучаемому предмету, которым могут быть даже артефакты времен фараонов. «В сейчас» - значит оказаться перед объектом, а не перед своим представлением об объекте, созданным когда-то).

Человек, задающий вопросы может и не смотреть на объект. Он может выступать в виде сделанной «из него» экспертной системы, «сидеть за перегородкой», спрашивать об уже известном и не обращать внимание на иное. Понятна принципиальная недостаточность любой анкеты (и любого ярлыка, построенного на ее основе). Мы все видели, как феноменально неестественно выглядели люди, попытавшиеся в начале девяностых годов, предстать успешными, реализовав только «анкетные» пункты тогдашнего представления об успешности (пиджак - красный, часы - Ролекс, запонки - бриллианты...). Этот набор, не дополненный чем-то проскользнувшим между зафиксированными пунктами – и представлял собой образец жизни в иллюзии.

Попытки заменить реальное видение объекта его сравнением с заранее известными образцами (в ТРИЗ это реализуется в стандартах), опасны, если не уравновешиваются показом принципиальной невозможности полной классификации реальности. Человеку нужно оставить возможность постоянного обучения – не только выучивания новых инструментов, но и постоянного дооткрывания мира.

Основным инструментом такой самостоятельной творческой работы являются Идеи - предположения о мире. И действительно, ведь обучение неотделимо от удивления. Процесс обучения в целом (мы сейчас говорим о действительном, а не схоластическом обучении, то есть о таком, которое приводит к умению жить) состоит в понимании задач как таковых, постижении и нагнетании особенностей. Идеи здесь предвосхищают последующее Знание, которое уже можно отнести скорее к анкетной части нашего мышления.

Получаем для сравнения еще одну парочку из лагерей - антагонистов. Знание и Идея принципиально отличаются друг от друга. Знание – это вычленение общего, это формулирование идеальных (модельных) событий, это отнесение к модели, к классу, про которые мы что-то знаем. Но кроме предположений сознания, есть и более глубинные механизмы, рождающие исходные Идеи. Именно через удивление, для снятия которого возникает Идея, и приходят к человеку «Достойные цели». Но поскольку мы обычно отождествляем мысль с размышлениями, то есть с логически простроенным внутренним проговариванием, то в рамках такой системы Идеи немыслимы в принципе. Мы умеем переводить в коммуникативную форму только логическую составляющую мышления. Здесь же требуется иной язык. Как приходит то, что не мыслится? Возникает, вырастает?...

Именно то, что держится, вырастает внутри человека, что проявляется в Идеях - и есть «мгновенный» человек, субъект. А добавленные к нему Знания позволили получить человека «растянутого по времени». Но это, как говорится, совсем другая история, которую надо обсуждать отдельно. Вернемся к нашим Идеям.

Г.С. Альтшуллер затеял великий проект по устранению особенностей субъекта из основания рассуждений, приводящих к созданию нового. Субъект оставался в этой картине лишь временно, как некий плацдарм, на котором расположена «машина для нахождения нового» или «машина для решения задач», до тех пор, пока не будет найдена возможность расположить создаваемый алгоритм внутри настоящей машины. Такой «решатель» вынужден искать причины возникновения проблем где- то вовне, не включая свою внутреннюю машину удивления. В пределе - безмятежный субъект, вооруженный данной ему «машиной...» противостоит проблемам, которые как мишени в тире выскакивают из ниоткуда и пропадают, решенные, в никуда. Возникает великая иллюзия переустройства мира, борьбы с внешними силами. Иллюзия, потому что борьбы не своей, не приводящей к внутреннему росту, ведь задачи и средства борьбы представляют собой внешнюю силу.

Надо сказать, что в таких проектах нет ничего принципиально нового – математики подарили миру массу формальных «машин», формально же используемых субъектами для получения результата. Не зря для демонстрации эффективности выявления закономерностей, среди разработчиков и преподавателей так популярны истории о формуле Кардано и проч. Но в математике прекрасно понимают разницу между формальным использованием уже выведенных формул и собственно математикой, как наукой по изучению величин и их возможных соотношений.

Мы видим два типа задач – по поиску нового и по использованию уже найденного. И если для второго класса задач достаточно знать сделанное ранее, то истинные задачи решаются не на пути следования известным закономерностям, а через открытие новых.

Поскольку Идеи неотделимы от обучения, то возникает интересный казус. Предположим, что имеется какое - то количество принципов, вскрытых при анализе ранее сделанных изобретений. Создание этих изобретений, их реализация потребовали творчества, то есть Идей. Идеи, правда несколько иного толка, были порождены и методологами, которые увидели связь между совершенно разнородными внешне работами изобретателей и выдвинули обобщенные принципы.

Определенное творчество требовалось и от того, кто изучал эти принципы, от того, кто увидел, узнал, понял их в чужих произведениях (так называемая конгениальность читателя, открывающего в себе истину вслед за автором). Но сами по себе принципы, «замороженные» в виде формулировок и догм, перестают быть Идеями, становятся инструкциями. Ощущение чуда, возникшее на занятиях, при обучении, в момент удивления новому, - наполняет учащегося, фиксируется им. Осознанное человеком ощущение чуда позволяет сформироваться горячей преданности делу. Но дальше чуда уже нет, так как не произошло обучение основному умению - видеть новое, удивляться ему. Наоборот, фиксируется именно законченность, правильность уже созданного. Такое сочетание фанатической преданности делу, в котором чудо не происходит, (а когда и происходит, то декларируется его отсутствие, получение результата через механизм) может приводить к неврозам или внутреннему одеревенению.

Выяснение первичности, относительной значимости сознания или внесознательного не имеет смысла. Просто предположите, что мозг выполняет огромное количество разнородных задач, имеет не одну функцию, а несколько принципиально разных. (Так же, как живой организм обладает способностью перемещаться и хватать, удерживать. Свойства эти нужны совместно, например при охоте и никто не пытается заменить всё одним из них).

Идеи - вне мышления. Положение запутывается из - за того, что сознание может желать выхода из тупика, требовать Идеи. И тогда Идея появляется. В данном случае после - значит в следствии, но это также значит, что наличествует связь через некоего координатора.

Попробуем посмотреть на различия между Знаниями и Идеями, описывая их проявления через способности и умения.

Умения связаны со знаниями, а способности с внелогичным, которое мы сейчас будем называть Идеей. Отождествление Идеи с озарениями, инсайтом как с уникальностями, происходящими лишь иногда и не со всеми, приводит к демонизации этой силы, ставит её как бы внешней по отношению к человеку. Эта самостоятельность следствием имеет неуправляемость, невызываемость со стороны логики, рассудка. Следовательно, рассудок определяет внелогичное как ненадежное, феноменальное, внешнее по отношению к себе. (И здесь происходит ключевая подмена – внешнее по отношению к рассудку, совершенно не является внешним по отношению к человеку в целом).

Интуиция предстаёт обычно как некий феномен «угадывания» будущего, мгновенного видения предполагаемых решений, развития событий и проч. Однако в «сейчас» тоже можно найти проявления интуиции, например в акте осознания происходящего и происшедшего. Умение сложить бисер наблюдаемых событий наиболее адекватным образом, вскрыть все аспекты действительно значимые для ситуации - это, несомненно проявление интуиции.

Рассмотрим это таинственное явление более внимательно. Для этого притушим свет, исходящий от Идей и рассмотрим их ослабленные формы. Мы считаем остроумным верное предположение или высказывание, адекватное обстановке, моменту, да еще и высказанное без размышлений, сразу же при возникновении ситуации. Остроумие как свойство, способность питается Идеями, оно внелогично как феномен, хотя и объяснимо впоследствии, подобно иным порождениям Идей. Убавим свет еще и увидим, что обычный разговор является реализацией способности использовать нужные слова в конкретной ситуации. Здесь несомненно сливаются способность и знание, наученность, но также несомненно, что просто наученностъ здесь не спасет. Обыденная речь складывается как бы сама по себе, совершенно без предварительной логической работы. Получается, что идеи как сила, обеспечивающая реализацию способности использовать речь, порождается человеком постоянно и это не приводит к катастрофическим результатам (их вполне можно предположить, если ориентироваться только на высказывания о малой вероятности получения правильного решения с помощью озарения).

Все как раз наоборот, обычно речь связывается, коммуникации проходят, обеспечивая жизнеспособность социума.

Формируя программу опоры на логику и закономерности развития техники, Г.С. Альтшуллер, по всей видимости, попал в плен к тому же заблуждению, что поразило и молодого Поля Валерии. Оба они восприняли интуицию, озарение, мгновенное видение ситуации, как нечто не связанное с самим человеком, внешнее по отношению к нему.

Восприятие интуиции как внешней силы, навязывающей человеку нечто чуждое ему, внешнее, наиболее талантливо и ярко выраженное в творчестве раннего Поля Валери, основываются на неверных предпосылках. Мы можем рассмотреть и иные способности и во всех найдем нечто, организующее их как мгновенности (удивления, узнавания, связывания, совести, добра, жалости…). Это нечто, подобно силе, общей для всех способностей. Идеи проявляются через способности человека в обыденности уж никак не реже, чем знания, а в работе мозга, в проявлении этой работы - может быть и чаще. (У. Джемс оценивал соотношение бессознательного и сознательного как 3/2). Любые способности мозга можем рассматривать как ресурс, потенциальное проявление скрытой силы Идей. Требуется осознание и выявление в себе способностей, культивирование их и через это культивирование движущей их универсальной силы.

Силы Неопределённого - хаоса и Определённого - порядка, в совокупности задают наши возможности и наши потенции.

От обыденной речи к острому словцу, к меткому и глубокому замечанию, к остроумию и «природной» мудрости, к прозрениям и озарениям - таков один из путей, по которым поднимается в мир сила Неопределённого.

От обыденного понимания к пониманию глубокому, к планированию и предвидению, к всестороннему охвату и связыванию воедино Сущего - таковы этапы роста силы Определённого.

Мы удивляемся озарениям, этой высшей форме реализации Непроявленного. Но ведь также мы удивляемся и проявлениям Логики в её наибольшем расцвете, и она может быть непонятна и пугать обыденное сознание (например как умение оперировать большим массивом высокоабстрактных символов). В качестве примера можно привести небольшой текст. Рассмотрите этот текст, вчитайтесь в него, попробуйте удержать всю совокупность элементов как систему. Вот он:

«Для каждого - непротиворечивого рекурсивного класса формул существует такая рекурсивная классовая формула r, что ни vGen r , ни Neg(vGen r) не принадлежат к Flg() (где v есть свободная пременная формулы r)».

Это знаменитая теорема Гёделя о неполноте. Согласитесь, что люди, свободно рассуждающие на уровне подобных абстракций, необычны.

Пофантазируем. Может быть источник Силы выделяет ее постоянно, но для получения значительной величины, её следует накапливать, не транжирить... Может быть у человека есть такие характеристики, как удельная мощность Силы и ее возможное количество, а может быть и потенциал. Представьте себе что - то вроде закона Ома для внутренней силы и расчета ее мощности, расчетов падения напряжения исходя из величины нагрузки... Мы можем представить ее себе как некий аналог определённого теплорода. Накопление силы для нужного дела потребует особой техники.

Источник Идей скрыт в признании значимым и возможным риска, в желательности событий как таковых, в готовности к ним.

Жиль Делез считает, что поступок, как проявление воли - и есть единственное правило метода для творца, выполнение которого обязательно. Как нечто целостное, назначенное миру («Быть по сему»).

Альтернатива случайному целому - раздробление ситуации на бесчисленное количество мельчайших событий, в каждом из которых ошибка выбора либо не страшна, исправляема, либо выбор управляем, понимаем, а в совокупности действий идёт счёт, суммирование выигрышей. И при этом уход в постепенность, в завязанность на привходящие условия, на узнавание отдельных частей или этапов и зависимость от них. Происходит постепенное и вязкое движение, всё более раздробленное и всё более напоминающее стремление Зеноновского Ахиллеса.

Случайное целое - бросок с получением очков, которые затем уже воспринимаются как данность, как основа структуры и выбора, планирования и оценки. (Хорошая аналогия - нарды). Резкое ограничение пространства возможностей делает реальным анализ каждой из них. Пространство как бы вырастает, проявляется мгновенно вокруг вброшенной в него затравки, обрастает возможностями и ограничениями. Но это уже не хаос, а органичность, построенная на случайно возникшем основании. Весь секрет в том, что случайности, лежащие в основании - это не совокупность абсурда. Это абстрактные структуры, потенциально применяемые и реализуемые.

Затравка вбрасывается не в область конструктивного, где всё уже собрано и нет ресурсов для новых построений. Нет, она вносится в пустую ещё (или уже разрушенную, освобождённую от прошлого опыта зону), как некая идеальность, как цель. И ресурсы среды нарастают на ней. (Интересны, поэтому, упражнения, в которых решения ищутся с помощью искусственно заданных ограничений, объектов, предметов). Утверждение предъявляемой случайности производится через азарт, через готовность к событию, готовность к дальнейшему устраиванию в нём. В этом и состоит суть утверждения - привнесение чего - то нового в мир и установка этого феномена на твердь, принятие его за основу.

Мысль судит о взятом случайном на основе правил, предназначенных для выбора между уже имевшимися инструментами. В этом суждении, стандартно реализуемом в виде взвешивания, сопоставления, мысли не хватает второго элемента. Процедура бинарного выбора исчезает и вместо второго элемента мысль пытается представить всю бесконечность иного. Перевешивает, конечно, иное, так как оно создается путем вынимания из представимой картины мира того единственного случайного, что покоится на другой чашке весов. Возникающий вопрос «Почему это?» ни к чему не приводит, не имеет логичного ответа. Идея, в основе которой лежит случайное - самодостаточна. Она возникает не как противостояние миру созданному, но как противостояние пустоте, хаосу. И сравнивать случайно возникшее при решении принципиальных проблем, не поддававшихся до этого усилиям логики, использовавшей ранее освоенные пути, надо с тем же объёмом, который она занимает, но за мгновение до её появления - с пустотой, с растерянностью, с ничем.

В тексте сохранены авторская орфография и пунктуация.


Главная    От редактора     Удивление и вопрос.