Эволюция и изобретатель

Эволюция и изобретатель

Г. Зайниев

Предисловие

"Этим полукреслом мастер Гамбс начинает ...". Для тех, кто читал "12 стульев" это символическая фраза означает "искали то, что хотели, а нашли то, что не надо". Тому, кто знает, что он ищет в этой книге (потому что он сам "изобретатель" или знает, что такое "эволюция"), и кто сразу заглянет в середину или конец книги (потому что все так делают ), может показаться, что книга о чем угодно, но не о том, что ему надо.

Я хочу сразу внести ясность. Книга так называется, потому что изобретатель, как собирательный образ, - это феномен эволюционного масштаба. Как жизнь и смерть, как партия и Ленин. Помню в школе учили "мы говорим Ленин, подразумеваем партия, мы говорим партия, подразумеваем - Ленин". Вот так же эволюция и изобретатель. Одно без другого не бывает. Это как две лицевые стороны монеты, обе на виду. А вот что внутри, в теле этой монеты? Как изобретатель порождает эволюцию техники? Как эволюция в ответ вынуждает изобретателя изобретать то, что надо? Или изобретатель изобретает то, что хочет? Если прозевал и не изобрел что-нибудь, так и не будет этого? Замечательно сказано об этом : "если бы Эдисон не изобрел лампочку, то мы сейчас смотрели бы телевизор при свечах!"

Если бы я был мэтр и лауреат всевозможных наук, я назвал бы эту книгу "Мои мысли об эволюции и изобретателе". И тогда вежливый и терпеливый читатель прочитав ее сказал бы мне, "Зря Вы поскромничали - это же "размышления", а не просто мысли", умолчав, что "измышлений", пожалуй, тоже хватает. Но я вовремя вспомнил, что "Маркс - экономист, а наша тетя Соня - старший экономист", и решил ничего не уточнять.

Название "Эволюция и изобретатель" предполагает, что существуют такие "изобретатели", которых по каким-то признакам можно отличить от остальных работников творческих профессий, например ученых или артистов. В том, что изобретатель - личность творческая, сомневаться невозможно, ведь изобретение это то, чего только что не было, но тут пришел изобретатель и "сотворил". Иногда, конечно, больше подходит слово "натворил", но и в этом случае возникает нечто такое, чего раньше не было, и у чего есть автор - творец.

Сразу признаюсь, что философские термины и манеру изложения я понимаю с трудом и сам так говорить и писать не умею. Все время боюсь и подозреваю, что каждый специальный термин, который я собираюсь использовать имеет другой смысл или, более того, подоплеку и намек, который придает этому термину такой смысл, который я не хочу вкладывать. А смыслов вторых и третьих в словах и терминах всегда много.

Приведу пример. Я занимался много лет экспериментальной методикой, в которой одним из возможных искажений был феномен, который сокращенно я и мои коллеги называли "сдвиг". Я считал, что "сдвига" нет и двигался дальше, а оппоненты требовали остановиться и строго, а лучше всего, очень строго, доказать, что "сдвига" нет. Такая ситуация существовала много лет и называли мы ее "задвиг на сдвиге".

Один мой коллега особенно охотно и как-то весело, но настырно при каждом моем выступлении задавал мне вопрос - "а нет ли там сдвига?". Продолжая пользоваться жаргоном скажу, "достал он меня" до крайности. И вот на отчетной сессии практически сразу после защиты диссертации (на которой он меня, естественно, доставал тоже), он снова задал мне свой коронный вопрос. Оцените ответ: "Да, это очень хороший вопрос. Вы мне его уже задавали на защите и я отослал Вас тогда к тексту диссертации. Поскольку ничего не добавилось, я хочу послать Вас туда же". А что такого я сказал, казалось бы.

Писатель-изобретатель

Итак, философской терминологией я не владею и притворяться не хочу. А проблема, конечно же, по сути своей философская и разобраться мне в ней очень хочется. Поэтому, спрятавшись за образом изобретателя, я буду писать своими словами.

Форма изложения наиболее близка к подробному конспекту лекций. В 1989-93 годах я придумал и прочитал для студентов первого курса факультета естественных наук НГУ курс "Введение в биологию". Сейчас я добавил бы в это название "глазами изобретателя". Мне очень нравилось умничать вслух перед студентами, они хорошо слушали, и в этой атмосфере у меня рождались вопросы и ответы, а также мысли. Такое случается не часто и, наверное, поэтому в процессе работы над этой книгой я поймал себя на том, что вижу себя перед аудиторией, которая меня слушает. Знаю по опыту, что такая манера изложения многих раздражает как неправильная, поэтому хочу сразу сказать - текст перед вами это не академическая книга - это рассказ ( в идеале - конспект курса лекций) о том, что мне интересно.

Всех, кто пишет тексты можно условно разделить на две большие группы - "описатели" и "сочинители"

"Описатели" - это те, кто, по определению, "не вносят в текст отсебятину" и описывают то, что "возникло не в их голове, а, например, в природе или головах других людей". В эту группу попадают, например, журналисты (как бы смешно это не звучало для читателей газет), обозреватели, авторы учебников. Если представитель этой группы пишет свое мнение, то он, опять же, по определению, должен указывать, что в данном месте текста он выступает как "сочинитель", а не "описатель".

"Сочинители", наоборот, по определению, в основном пишут свое мнение и понимание и только в тех местах, где необходимо, приводят чужое мнение и упоминают, чье оно.

Если представить себе такое явление как "исследователь-писатель", то в нем приставка "писатель" принципиально важна, потому что написание предполагает последующее чтение не только автором, но и другими исследователями. Поэтому должен существовать стандарт и формат написания, некая "логика, структура и тому подобное" текста.

В этом смысле, еще точнее будет ввести термин "читатель-исследователь-писатель". Это понятие имеет внутреннюю шкалу, по которой на одном краю находится писатель-сочинитель, а на другом писатель-ученый. Между ними находится писатель-изобретатель.

У писателей-сочинителей и писателей-ученых существуют правила построения текстов. Одно из них гласит, что надо пользоваться общепринятыми терминами и по возможности не вводить новые.

Для сочинителей это связанно с ориентацией автора на определенный круг читателей и их ожидания. Сочинитель не только пишет о том, что интересно читателям, но и пользуется при этом известной им терминологией и уровнем образования.

Писатель-ученый имеет право ввести новый термин, но требования к его обоснованию очень высоки.

Совершенно иная ситуация у изобретателей. По правилам патентования изобретатель имеет право вводить в пределах патента любую новую терминологию, которая ему требуется для объяснения и защиты своего изобретения. Кроме того, как правило, изобретатель объясняет, что он подразумевает под терминами, которые он использует, несмотря на то, что у них есть общепринятое толкование. А что же вы хотите? Речь-то идет не о знаниях, а о деньгах, которые можно получить за свое изобретение, если его купят, а можно и не получить, потому что неопределенный термин может дать повод оспорить патент.

Замечательно в этой ситуации то, что не ученый, который борется за точность знания, а изобретатель, который борется за свои будущие деньги, оказывается в такой ситуации, которая заставляет его гораздо строже, чем ученый в своих статьях, бороться за точность и однозначность своих формулировок, которые в то же время должны накрывать как можно более расплывчатую и неоднозначную область информации.

Такие формулировки это точно не наука, и в то же время, не искусство. Изобретатель должен не только понимать свое изобретение в тех терминах, которыми он его описывает, но и защищать свои права на него используя эти же термины в противостоянии попыткам дать его результатам другую интерпретацию (используя неполноту или неточность его терминологии!) и лишить автора его прав (и денег, денег, главное, конечно, денег).

В этом месте я не могу не вспомнить как часто мне приходилось слышать вопрос: изобретательство это наука или искусство? С удовольствием отвечу на этот вопрос другим вопросом: пиво - это вино или водка? Не сводится изобретательство ни к науке ни к искусству.

Как вы уже могли заметить, я решительно пользуюсь правом изобретателя вводить свою терминологию и объяснять ее. Как автор я ожидаю, что читатель не будет настаивать, что "на самом деле это словосочетание уже занято другими и означает нечто совсем другое, и поэтому автор должен сейчас же прекратить свое сочинительство, и прежде чем писать, пойти и ознакомиться с тем, что уже написали умные люди".

Очень интересно, что изобретатели иногда делают "эволюционно значимые" или, как минимум, полезные изобретения исходя из неправильного понимания явления или терминов, которые описывают это явление. Может быть это происходит не иногда, а часто.

Я, лично, думаю, что это происходит практически всегда, потому, в частности, что если бы изобретатель с самого начала понимал сложность той задачи, за которую он берется, он, скорее всего, не стал бы связываться с ней. Именно иллюзия того, что ты уже понял (озарился) и осталось только записать и проверить, втягивает в начало и продолжение разработки идеи.

Конечно, изобретатель должен понимать, что изобретение надо будет "дожимать" и внедрять, но он ощущает это как проблему техническую и инженерную. Если идея маленькая, то такое ощущение обычно не обманывает.

Если идея большая, то понимание того, что она большая, растет и укрепляется быстрее, чем понимание того, как ее реализовать. На каком-то этапе неподдающаяся идея превращается в вызов и становится "делом личным", потом превращается в "самоутверждение". Далее исторически известны все мыслимые варианты судьбы такого изобретателя, например, изобретателя вечного двигателя.

Задача писателей -сочинителей и -ученых в том, чтобы их лучше и однозначнее поняла читательская аудитория, поэтому такой писатель обязан проделать дополнительную работу и подогнать свое писание под формы и стандарты, которые облегчат понимание и восприятие читателям. Иначе их просто не будут читать. Вне-информационного, например, экономического давления на читателей этой литературы нет.

Тексты сочинителей читают для удовольствия, а не для выгоды. Назовем язык, которым они написаны, "языком развлечения". Тексты ученых читают для понимания информации, а не для выгоды. Они написаны "языком просвещения". Зачем читают тексты изобретателей (в основном это патенты) ?

Формально, по закону, задача писателя-изобретателя такова: он должен обьяснить, как работает его изобретение и как его повторить. Однако, в действительности, изобретателю не выгодно облегчать работу читателей. С другой стороны, патент читают не из интереса, а вынуждено, поэтому, независимо от того как он написан, его читать будут. Для справки: больше 98% запатентованных изобретений не имеют прямых экономических последствий. Другими словами, они остаются невнедренными, и их владельцы не получают экономического вознаграждения. Тем не менее, все они написаны скорее "языком защиты", чем "языками просвещения или развлечения"

Отбор авторов, на "понятность изложения" среди изобретателей отсутствует. Скорее наоборот, отбор идет на таких писателей, которые сами изобретать не могут, но могут понять, в чем состоит изобретение и изложить его формально понятно, но по сути сложно, исходя из будущей защиты от всех ожидаемых и потенциально возможных нападений. Кроме того, изобретатель, который хочет извлекать экономическую выгоду из своего изобретения, не должен облегчать своим конкурентам задачу дальнейшего развития этого изобретения. Из грамотно написанного патента не должно быть видно, куда изобретение пойдет дальше.

Это интересное противоречие. Если изобретатель не показал, куда он пойдет дальше и не защитил это направление заранее, он может его потерять. Но если он его показал и попытался защитить, то у него нет гарантии, что его защита надежна. А направление он уже показал! Если же не показывать, то всегда есть надежда, что конкурент не увидит это направление самостоятельно. Поэтому, в частности, не всегда патент - это хорошая защита, может быть лучше вообще не заикаться о том, что и как ты делаешь, а просто выпускать продукт, расчитывая, что другие твой секрет не переизобретут. Кока-кола - это широко известный пример такой стратегии. Поэтому, я думаю, что изобретателей, которые изобретают, но для других свое изобретение не описывают не так уж мало.

Учитывая существование профессиональных патентоведов, в обязанности которых входит описание изобретения можно ожидать, что большинство изобретателей - это "неписатели".

Среди ученых , в связи с возросшей сложностью и дороговизной научных инструментов и междисциплинарностью проблем, количество "неписателей" тоже постоянно растет. За всю команду, как правило, пишет руководитель команды.

Я похоже увлекся и ушел в детали, а большая картина такова - мир, который видит вокруг себя изобретатель, его движение и пути изменения отличаются от того, что видят сочинители и ученые.

Все выше описанное - это не объяснение того, в чем же именно это отличие заключается, но приведение аргументов в пользу того, что такое отличие есть, его надо изучать, описывать и эксплуатировать.

Вернемся к термину - "язык защиты". Что значит "защиты"? Что надо знать и сделать для того, чтобы защитить свое изобретение?

Надо, во первых, предугадать (!) откуда на него нападут и изобрести как это нападение (которое еще не случилось!) отразить, в случае, если оно произойдет. Что это, если не вероятностно-прогностически-созидательное мышление? Надо не просто найти возможные варианты развития того, что уже есть, и для этого выявить ресурсы развития. Надо провести среди этих ресурсов ранжирование и выделить наиболее вероятные. Для этого надо определить, как они могут друг с другом взаимодействовать и каковы могут быть последствия этих взаимодействий. Надо представлять, что может получить, и что захочет получить тот, кто, возможно, нападет. Значит надо понимать, зачем твое изобретение нужно тебе как автору и, следовательно, похожи ли на тебя те, кому оно может помешать. И как именно помешать?

Далее, определив и оценив, куда может пойти развитие изобретения, надо подвести его под более общее утверждение, которое и надо защищать в этом же патенте. Но защитить его просто так в общем виде как часть патента нельзя, потому что патент дают под конкретную идею. Значит надо модифицировать, развить или переформулировать свою конкретную идею так, чтобы можно было обосновано сделать такое общее утверждение, под которое попадет не только твоя конкретная идея, но и то, чего еще нет, но что может быть придумано теми, кто впервые прочитает твою новую защищаемую идею.

Наконец, если такой вариант развития найден, то почему же его возможности не использовать для того, чтобы сразу улучшить то, что уже сделано, прежде чем оно будет "заформулировано" в жесткую оболочку, которую уже нельзя будет поменять и придется писать еще один патент?

Получается высокоиттеративный процесс осмысления того, что казалось бы уже сделано и готово к тому, чтобы его просто описать как есть и отправить в патентное ведомство.

Осмысление с таких позиций, практически невозможно после того, как изобретение уже завершенно и "поезд ушел". Но оно возможно по отношению к незавершенному изобретению как с самого первого момента появления идеи, так и в процессе разработки.

Необходимость такого "специфического защитного отношения" к изобретению, по мере увеличения опыта изготовления таких защищенных изобретений, я думаю, приводит к профессиональной деформации мышления и начинает работать уже не как защита готового, а как часть "разработочного и изобретательского мышления".

Бедняге изобретателю теперь все время надо все переделывать. Для него все представляется возможным. Неважно, возможно это сделать или нет - раз он об этом подумал, то может быть и возможно. Зачем проверять и тратить время на то, чтобы выяснить можно это сделать или нет? Гораздо быстрее представить, что это возможно и посмотреть на последствия - и тут, ключевой момент (!!!), не вообще последствия, а применительно к той идее, которую он сейчас развивает.

Замечательно противоречивое и, в то же время, цельное сочетание всеобщего охвата (размазанности, распыления и т.п.) и жесткой концентрации только на одной узкой и конкретной задаче (ограниченности, психологической инерции и тупого упрямства).

Глядя со стороны на такое поведение, легко согласиться с оценкой крупнейшего американского изобретателя Чарльза Кеттеринга, который был соавтором более 140 патентов и почетным доктором более чем 30 университетов. "Изобретатель это парень, который не относится к своему образованию со зверинной серьезностью" (An inventor is simply a fellow who doesn't take his education too seriously). Более того, он не побоялся сказать, что "надо быть до определенной степени невежественным, для того чтобы добиться чего-нибудь в деле прогресса" (A man must have a certain amount of intelligent ignorance to get anywhere with progressive things).

Возвращаясь к вопросу "изобретательство это наука или искусство", можно посмотреть на него с другой стороны. Чем отличаются друг от друга ученые, изобретатели и деятели искусства?

Эти отличия кратко и с солдатской прямотой можно описать следующим образом.

· Поэт (художник) глядя на кирпич думает о себе (о человеке, который отражает в себе природу).

· Ученый глядя на тот же кирпич думает о кирпиче (объективно и независимо от человека существующей природе).

· Изобретатель глядя на кирпич думает как бы этот кирпич переделать, чтобы извлечь из него дополнительную пользу (о том, как сотворить другую "рукотворную" природу, которая будет лучше натуральной).

Эти три позиции как система координат задают пространство, в которое можно поместить каждого человека, и он будет иметь понемногу от всех видов отношения человека к внешнему миру.

С этой точки зрения обыватель может не быть поэтом или ученым, но он всегда изобретатель. В тот момент, когда он осваивает новый объект - он целиком или частично изобретает, как этот объект использовать.

В любой инструкции по эксплуатации есть пробелы, предполагающие очевидность некоторых действий. Если они персонально для Вас оказались не очевидны, то их придется изобрести сходу или сделать несколько разных попыток. Каждая из них не произвольна, но обоснована предыдущим опытом. На основе этого опыта Вам и придется, в конце концов, изобрести, как использовать этот объект.

Такое представление об изобретателе на первый взгляд выглядит доведением до логического абсурда, но это не так, и об этом, в частности, будет идти речь в этой книге.

Что такое изобретение и кто такой изобретатель?

Что такое изобретение? Есть разные определения. Мне самым серьезным и обоснованным кажется то, которое больше ста лет назад дал приват-доцент Императорского СПБ Университета А.А. Пиленко, в своем многотомном труде "Право изобретателя. Историко-догматическое исследование".

Я наткнулся на этот труд случайно и, виноват, подумал, что это нечто современное, а название такое, потому что автор оригинальничает. Все знают, такого добра с претензиями на интернете очень много. Однако начав читать "увидел льва по когтям" и сильно удивился, кто же это в наше "скороприпрыжное" время, когда всем хочется ответ сразу, покороче и позавлекательнее, пишет так умно и "безвременно", словно у него и у читателя впереди вечность, и нет другой цели, кроме как глубоко и добросовестно рассмотреть вопрос и не только понять, но уважительно представить точки зрения тех оппонентов, неправоту которых он доказывает. Ну и оказалось, что это классика, с которой, я надеюсь, все, кто, в отличие от меня, полнообъемно изучал патентную науку, знакомы.

Я не удержусь и приведу три цитаты, чтобы показать аргументы и факты, которые в начале прошлого века, несомнено убеждали, как много значит для общества изобретательство.

· "На рубеже ХХ века трудно написать что-нибудь, кроме общих мест, по вопросу о значении изобретений. Если не вдаваться в мелочи, то чрезвычайно трудно сказать что-нибудь новое и избежать громких фраз о "веке, когда человек ездит паром, пишет молнией и рисует солнечным лучом"

· Для того, чтобы ясно представить себе экономическое значение изобретений, достаточно подумать о том, каково было бы потрясение всего мирового хозяйства, если бы у нас отняли семь чудес современной техники: перевозку посредством пара, применение электричества, скоропечатную машину, швейную машину, ткацкую машину, жатвенную машину и подводный кабель. И при этом я совсем не упоминаю об изобретениях мелких, второстепенных, но имеющих на Западе столь громадное значение для увеличения комфорта и для ускорения сношений между людьми: о фотографии и фонографе, о "швейной машине для мыслей" (typewriter) и о "механической совести кондукторов" (контрольные счетчики и таксометры), о рублевых часах и велосипеде, о бесчисленных автоматических дистрибуторах (put a penny in the slot} и о кассовых аппаратах (cash-register) и т.д. без конца.

· Наполеон, возвращаясь из Москвы в Париж и имея высокий интерес добраться до Франции возможно быстрее, все-таки не смог сделать переезд скорее как в 6 дней (с 5 по 10 декабря 1812 г.) А теперь всякий из нас может сделать тоже расстояние в 48 часов, вовсе не будучи всемогущим императором с неограниченными средствами. На последней Парижской выставке была выставлена интересная картограмма, иллюстрировавшая развитие скоростей за последние 200 лет. Оказывается, что курьерский поезд проходит расстояние от Парижа до Калэ (295 км) в 3-4 часа. В 1692 г. возок отъезжал от пункта отправления в тот же промежуток времени на 5 километров; в 1786 г. дилижанс - на 12 км.; в 1834 г. почтовая карета - на 32 км, а в 1867 т. поезд - на 193 км. Все расстояние делали в 17 веке в 7 дней, в 18 - в 3 дня, в середине 19 - в 5 часов. Недаром торговцы г. Бордо подавали в 50-х гг обширную петицию против постройки железных дорог, доказывая, что эти последние "убьют провинциальную торговлю". А в 40-х гг купцы г. St-Amand служили молебен с колокольным звоном по случаю того, что проводимая железная дорога прошла достаточно далеко от их города.

Как же нам следует определить, что такое изобретение? Вот что писал А.А.Пиленко :

· Приступая к разрешению вопроса: что называется изобретением, не нужно, однако, придавать этой проблеме слишком большого практического значения. Конечно, изложение может выиграть, если удасться свести различные его части к одной удачной и элегантной формуле: но практическое значение такое формулы все-таки останется второстепенным. Практика может работать и без точных определений, а точные определения как таковые негодны для практического употребления.

Далее я привожу его определение без многочисленных и очень интересных доказательств и обсуждения. Хотелось бы думать, что сто лет после этого были "прожиты не зря" и современные авторы понимают и трактуют изобретение еще глубже, но моих знаний для этого не хватает.

А.Пиленко трактует понятие "изобретения" в неразрывной связи с понятием "открытие" и "творчество", поэтому следующий фрагмент текста я не могу не процитировать.

Начало цитаты. Представим себе человека, оторванного от общества. В своей жизни этот человек будет наталкиваться на ряд проблем: некоторых он совсем не заметит (по недостаточной подготовке), - на некоторые он обратит внимание, но безуспешно - наконец, определенное число этих проблем он решит. Классифицируя эти решенные им самостоятельно проблемы по трудности, мы можем расположить их в восходящем порядке, от простейших и до наиболее сложных. Последняя из решенных проблем будет критериумом для способностей данного человека, выше ее будут лежать все те остальные, коих общим признаком будет трудность, превышающая силы данного субъекта.

Если мы затем вообразим ряд таких лестниц для ряда различных субъектов и станем эти лестницы сравнивать, то мы тотчас заметим, что они различествуют по своей высоте, одна останавливается выше, а другая ниже. Классифицируя, в свою очередь, эти лестницы по их высоте, мы построим при неопределенно большом количестве субъектов восходящую кривую второго порядка, соответствующую различию максимального умственного напряжения разных людей. Крайние места займут с одной стороны гениальные люди, а с другой - Богом обиженные простачки, идиоты. Важным при этом является то обстоятельство, что от крайнего простачка и до крайнего гения будет идти (теоретически точно мыслимая) непрерывная восходящая линия, без скачков.

В этой непрерывной линии восходящих по трудности проблем делается, обыкновенно, одно весьма удобное с практической точки зрения подразделение.Так как было бы, несправедливым ставить в одну категорию решение и самой высшей и самой низшей проблемы, то принимают, что решение некоторых высших проблем требует от субъекта особенной остроты ума, особенного - ближе не определимого (выделено мной Г.З.).- качества, именуемого творчеством. Тот, кто сумел найти мысль, никому дотоле не являвшуюся, представляется толпе или существом сверхестественным, полубогом, или, по крайней мере, существом одержимым сверхестественными, особенными силами. Он-де не просто рассуждает, мыслит: на него находит вдохновение, он творит под влиянием особого наития.

Было бы, конечно, наивным искать объективные мерки для понятия творчества. В каждое данное время и в каждом данном обществе существует установившееся словоупотребление: удачное решение известных (этических, социальных, эстетических и т.д.) проблем предполагается требующим квалифицированной деятельности, творчества. Какие будут эти проблемы? Что считается удачным их решением? - Эти вопросы по самому существу своему должны остаться без общего ответа. Восходящая линия проблем рассекается произвольно и изменчиво на две части: выше - творчество, ниже - рассудок, логика. И важным является при этом следующее обстоятельство: так как каждая проблема отличается от общих соседних (по нашему предположению), только бесконечно малой разницей в трудности, то и наименее трудная из творческих проблем будет отличаться от высшей, нетворческой - лишь бесконечно малой разницей.

Итак, все проблемы, предложенные человеческой пытливостью, разделяются на две неравные группы: высших и низших, в зависимости от того, требуется ли для их решения квалифицированная умственная деятельность, носящая название творчества.

Если мы вернемся к тому оторванному от общества человеку,с которого мы начали наше рассуждение, и рассмотрим его индивидуальную шкалу проблем, то может оказаться, что некоторое число высших из решенных им проблем станет выше линии творчества. Человек этот, следовательно, обладает творческим умом: он творческим путем дошел до некоторого числа идей. Такие идеи, т.е. решения требующих творчества проблем, мы будем называть открытиями.

Существуют ли в нашей солнечной системе планеты за Ураном? Leverrier утвердительно решает эту проблему рядом вычислений: он открывает в 1845 г. существование Нептуна, даже не видав его. Какими принципами определяются взаимоотношения тел в пространстве? Ньютон отвечает на этот вопрос и творчески открывает закон всемирного тяготения. Б.Шварц творческим актом открывает свойства пороха. Конец цитаты.

Далее следуют утверждения объясняющие, что такое изобретение.

Начало цитаты. Изобретение есть решение требующей творчества утилитарной проблемы.

Во всякой технической деятельности нужно различать три стадии: постановку вопроса (проблема), - решение проблемы (изобретение), - осуществление на практике найденного решения.

Изобретение не надо смешивать ни с постановкой проблемы, ни с практическим осуществлением найденной идеи. Под постановкой технической проблемы нужно понимать указание на существование неудовлетворенной материальной потребности: а под решением ее сопоставление потребности с определенными средствами, могущими ее удовлетворить. Понятие проблемы поэтому совпадает с понятием результата, достигнутого изобретением: идя сверху вниз, мы говорим о проблеме, решенной изобретателями, а идя снизу вверх, - о результате, достигнутом посредством изобретения. Основной принцип, на котором зиждется все патентное право, гласит, что проблемы (результаты) не патентуются. Такого рода правило является совершенно необходимым: иначе пришлось бы давать невероятно широкие исключительные права на удовлетворение всеми мыслимыми способами данной человеческой потребности.

Изобретению имманентна, также как и открытию, только субъективная новизна (т.е. нельзя изобрести что-нибудь уже известное самому изобретателю, но можно "изобрести" что-нибудь уже известное другому или другим людям). ... Выражения : "не новое изобретение", "он изобрел всем давно известный прибор" - нисколько не режут нашего уха. Конец цитаты.

Итак, понимание того, что "изобретатель - это решатель творческих проблем" было достигнето и отчетливо сформулировано, по крайней мере, 100 лет назад.

В наше время существует такой культурный феномен как научные (например, физические) олимпиады для школьников. Каждый участник решая задачи, фактически, строит на олимпиаде ту самую "лестницу", о которой пишет А.Пиленко. Жюри олимпиады задает эталон высоты и отбирает "самые длинные лестницы". Я знал и знаю людей, которые с большим энтузиазмом занимались этим не простым делом, и должен сказать, что их практический опыт подтверждает концепцию, что творческий успех в решении задач - это прежде всего "обученность умению решать такие задачи".

Такие испытания усугубляются еще одним обстоятельством - необходимостью найти решение за ограниченное время.

В то же время, есть еще один феномен. Человек не может решить задачу сразу, но и отступиться от нее тоже не может.

Судите сами, что с большей вероятностью мы обнаружим у состоявшегося изобретателя как первопричину его успехов? Обученность решению задач или мотивацию, которая заставляет его не отступать? Все знают, что в начальники выбиваются не самые умные люди, а самые настырные, из чего можно заключить, что "ум и настырность записаны в разных генах". Изобретатель тоже человек, и у него как у всех ум и характер наследуются независимо.

Конечно, есть правила как надо решать проблемы и изобретательские задачи. Есть даже теория решения изобретательских задач, которая существует и развивается полвека и прекрасно работает. У кого есть доступ к интернету наберите слово ТРИЗ , получите тысячи ссылок и массу интересного материала для чтения и обучения умению решать проблемы.

А вот мотивация, которая заставляет изобретателя годами искать решение одной и той же проблемы, на которую он почти всегда наткнулся случайно - это загадка. "Можешь не писать (книгу) - не пиши", эту максиму знают все. Можно ли сказать "можешь не изобретать - не изобретай"? А если не можешь, то почему?

Человек по своей природе - изобретатель

Если заглядывать вглубь природы человека, то видимо, придется согласиться с тем, что "человек-говорящий" - это изобретатель по рождению и принадлежности к роду человеческому.

Стивен Пинкер в статье "Языковой инстинкт" (Логос.№8 и 9) пишет, что "языковой комплекс является универсальным потому, что дети в действительности каждый раз изобретают его заново - поколение за поколением - и не потому, что они учатся, не потому, что они такие умные или язык им полезен, а просто потому, что не могут иначе".

Другой пример из этой же статьи. Начало цитаты. Пиджин - это прерывистый ряд слов, заимствованных из языка колонизаторов или плантаторов, причем последовательность слов может быть самой разной, а грамматике не придается особого значения. Иногда пиджин становится lingua franca и с течением времени усложняется, как пиджин-инглиш в современном южнотихоокеанском регионе. (Принц Филлип был приятно удивлен, узнав во время своего визита в Новую Гвинею, что на местном наречии его именуют паренек Мадам Королевы).

Однако лингвист Дерек Бикертон представил доказательство того, что во многих случаях пиджин может быть одним махом преобразован в полностью сформированный язык: все, что для этого требуется - группа детей в возрасте, когда они начинают усваивать родной язык. Это происходит, говорит Бикертон, когда детей изолируют от родителей и они собираются вокруг рабочего, который говорит с ними на пиджине. Детям не свойственно воспроизводить отрывочные комбинации слов, и они привносят грамматическое разнообразие туда, где раньше его никогда не было, а в результате возникает новый, с иголочки, богатый, выразительный язык. Такой язык, появляющийся, когда родным языком детей является пиджин, называется креол. Конец цитаты.

Конечно, не все работающие в этой области согласны с С. Пинкером.

Процесс создания изобретения народ "в упор не видит".

Предположим, что мы не уверены в том, что каждый человек это изобретатель, который, как минимум, сам изобрел тот язык, на котором он говорит, используя в качестве материала те слова, которые он слышал от окружающих. Даже в этом случае, я думаю, что при попытке найти себя в пространстве координат "изобретатель - ученый - поэт (художник)" большинство окажется скорее в числе изобретателей, нежели поэтов или ученых.

Но вот что поразительно - степень не осознавания и не принятия этого чудовищна велика, вплоть до того, что в массовом сознании фактически отрицается существование самого процесса создания изобретения

Процесс научного исследования существует, процесс поэтического или художественного творчества есть, а изобретательского процесса нет.

У кого есть дети, помнят как трудно было выбрать имя своему ребенку. Каждое имя замечательно по своему. Рукопись этой книги долго жила под именем "Техническая система глазами изобретателя". Почему не инженера? Разве изобретатель не тот же инженер? А инженер, согласно одному из словарей иностранных слов - лицо с высшим техническим образованием и, следовательно, какими же еще глазами смотреть на техническую систему, кроме как глазами лица с высшим техническим образованием?

Проведем эксперимент. Определим частоту употребления на интернете четырех словосочетаний : ·

"глазами изобретателя" ·

"глазами инженера" ·

"глазами ученого" ·

"глазами художника"

Тексты, которые поисковая система искала на интернете Количество найденных документов
Rambler на русском языке
Количество найденных документов
Google англ. перевод текстов
Количество найденных документов
Сумма
"глазами изобретателя" 4 0 4
"глазами инженера" 72 6 78
"глазами ученого" 714 20 734
"глазами художника" 550 695 1245

Поиск был сделан осенью 2002 года. На сети было представлено все, что угодно глазами художников и ученых. В 10 раз меньше, но все же видение этого мира инженерами представлено. (Обратите внимание, русскоязычные авторы интернетовских текстов чаще смотрят на мир глазами технарей, чем англоязычные авторы. Само по себе симптоматично).

А вот изобретатели просто не существуют: ·

То-ли им (изобретателям), если они существуют, просто некогда и они только и делают, что молча изобретают - вон сколько всего вокруг придумано. Ни с неба же все это, в конце концов, свалилось в готовом виде. ·

То-ли каждый может попутно изобрести все, что угодно, и поэтому "изобретатель" - это не профессия и, соответственно, такой самоидентификации не существует.

Трудно ожидать, что в бумажной литературе по сравнению с интернетом относительная представленность мнения и видения изобретателей выше.

Давайте таким же способом оценим внимание, которое уделяется таким компонентам любого процесса как участники, сам процесс и результат этого процесса. Сравним частоты употребления соответствующих слов на рунет (поисковая система Rambler). В скобках дано количество упоминаний данного слова.

Процесс №1

"Изобретатель занимается изобретательством и делает изобретения"

· изобретатель (62 531)

· изобретательство (17 522)

· изобретение (140 819)

На одно упоминание результата - 0,1 упоминания процесса и 0,4 автора.

Процесс №2А

"Ученый занимается наукой и делает открытия"

· ученый (770 160)

· наука (1 660 105)

· открытие (815 117)

На одно упоминание результата - 2 упоминания процесса и 1 - автора

Процесс №2Б

"Ученый занимается наукой и делает исследования"

· ученый (770 160)

· наука (1 660 105)

· исследование (1 267 684)

На одно упоминание результата - 2 упоминания процесса и 1,6 - автора.

При этом количество упоминаний о науке (1 660 105) и технике (1 904 759) практически одинаково.

Эти цифры могут отражать такое представление: ·

Открытия и исследования появляются в результате того, что есть наука, которой занимаются ученые ·

Изобретения просто появляются сами по себе, изобретательства как процесса практически нет. В некоторых случаях изобретения не случайны, поэтому имеет смысл упоминать автора, который, может быть не случайно наткнулся на идею.

Для сравнения:

· "лотерея" - 38 761

· "розыгрыш лотереи" - 684

· "победитель лотереи" - 147

· "приз лотереи" - 157

На одно упоминание результата - 4 упоминания процесса и 1 - автора .

Эти факты просто вынуждают нас сделать такой замечательный вывод: ·

В лотерее есть как процесс так и роль победителя в выигрыше, поэтому победитель достоин упоминания. ·

Изобретения появляются без процесса, изобретатель здесь практически не причем.

Дальше просто некуда.

Эта книга - конспект непрочитанных лекций

Итак, что собой представляет книга "Эволюция и изобретатель"?

По сути своей эта книга построена как расширенный конспект лекций для студентов. Поэтому предмет разговора постепенно усложняется. Это значит, в частности, что в тексте будут промежуточные выводы, которые впоследствии будут уточнены или даже опровергнуты, но в момент представления этих выводов, ничего не сказано о том, как именно они позднее будут переделаны.

Дело в том, что я затеял не внедрение нового дополнительного понятия или термина, а расширение содержания глубоко укоренившегося, привычного и интуитивно очевидного термина "техническая система".

Краткость изложения хороша и уместна в двух случаях. Первый, когда излагаешь известное всем "нечто" точно в том виде, в каком оно известно всем. Тогда слова твои ловят налету и понимают сходу. Например, "Волга впадает в Каспийское море" и не важно, что это не море, а озеро, и что стоки крупнейших притоков Волги больше, чем у собственно Волги, и поэтому надо бы еще посмотреть, какая река в какую впадает. (Соколов "Гидрография СССР", Л., 1952). Не важно! Все знают, что эта фраза намекает "не говори прописных истин", хотя в самой фразе все неправда.

Второй случай, когда речь идет о вещах, которые непонятны и неизвестны, но, в то же время, точно известно, кому они должны быть известны. Например, "ученые обнаружили в космосе черные дыры, которые затягивают в себя даже свет". Все, остальные подробности бесполезны.

А вот пример "технической системы" может привести каждый и, кстати сказать, пример будет правильный. По этой причине каждый подсознательно убежден, что на интуитивном уровне он знает, что такое техническая система, да и знать-то тут особенно нечего, достаточно привести несколько примеров, и все станет понятно.

Поэтому отказавшись от краткости в пользу доскональности, я сочинил этот многостраничный труд, в котором обсуждаю один единственный вопрос "что такое техническая система с точки зрения изобретателя".

Метафора - инструмент концептуального мышления изобретателя.

Я вернулся в это место после того, как написал половину книги, для того чтобы вставить нижеследующий текст. Я осознал, что не только использую свое право изобретателя на создание необходимой новой терминологии, но и злоупотребляю метафорами. После того как я по возможности сократил их количество, я, тем не менее, вижу, что их много. По этой причине я просто обязан заранее объяснить, почему без них невозможно обойтись.

Во-первых, метафоры это обязательная часть мышления, которую обеспечивает специальный участок мозга. И тот, у кого он "от природы слишком активен", не виноват. Его надо принимать таким, каков он есть. В пользу такой позиции говорит недавнее исследование.

Профессор Рамачандран и его коллеги выявили ту область человеческого мозга, которая отвечает за образную речь. У четырех пациентов профессора имели место дефекты в работе левой угловой извилины, месте соединения височной, теменной и затылочной долей коры левого полушария. Она находится чуть выше левого уха и размерами не превышает грецкий орех.

Давно известно, что серьезные поражения левой угловой извилины приводят к анемической афазии, неспособности правильно вспоминать нужное слово или название. Однако пациенты Рамачандрана могли совершенно нормально говорить и понимать чужую речь - но за одним существенным исключением. Они были не в состоянии расшифровать скрытый смысл пословиц и метафорических афоризмов, даже самых общеизвестных. "Не все то золото, что блестит" для них означает, что надо тщательно проверять ювелирные украшения.

Угловая извилина расположена поблизости от тех зон коры больших полушарий, где обрабатывается информация, поступающая от органов зрения, слуха и обоняния. Можно было ожидать, что такие больные не смогут проецировать друг на друга сигналы, приходящие по различным сенсорным каналам, потому что такие мыслительные операции сродни метафорической речи. И эта гипотеза полностью подтвердилась. Пациенты не могли связать изображение пилы с воющим звуком или проследить другие подобные аналогии, вполне очевидные для людей с нормально работающем мозгом.

У человека угловые извилины коры головного мозга гораздо больше, чем у высших обезьян и этот анатомический факт может означать, что эти разделы мозга крайне важны для полноценной работы сознания. По мнению Рамачандрана, левая угловая извилина не только управляет формированием языковых метафор, но и играет ключевую роль в абстрактном мышлении.

Принято считать, что у абсолютного большинства людей левое полушарие в первую очередь управляет работой языкового аппарата, в то время как правое отвечает за восприятие пространства. Если обе угловые извилины контролируют образное мышление, то дефекты в работе правой извилины должны нарушать способность к формированию пространственных метафор.

С другой стороны, мало ли что у человека в мозгах существует, и как они устроены. Это еще не повод. Например, всем известный В.С.Черномырдин, который вошел в историю России словами "Хотели как лучше, а получилось как всегда", известен и другой фразой. "На любом языке я умею говорить со всеми, но этим инструментом стараюсь не пользоваться".

Так же и с метафорами. Существуют ли ситуации, когда без них в принципе нельзя обойтись? Да, и это хорошо показано в следующих фрагментах из двух работ о метафорах.

Первый фрагмент. Метафора - это перенос названия, при котором, мы отдаем себе отчет в том, что название используется не по его прямому назначению. Для метафоры необходимо, чтобы мы осознавали ее двойственность.

Когда мы говорим el fondo del alma - до глубины (дна) души, под словом "дно" мы подразумеваем некий духовный феномен, не имеющий ничего общего с пространством и лишенный физических характеристик, таких как, например, поверхность или дно. Обозначая словом "дно" некоторую часть души, мы отдаем себе отчет в том, что нужный нам косвенный смысл произведен от прямого.

Такое слово, как красный прямо обозначает соответствующий цвет. Когда мы говорим, что у души есть "дно" , мы относим это слово сначала к дну какого-нибудь сосуда, например, бочки, а потом как бы "очищаем" это значение от указания на физические параметры и относим его к психике.

Зачем мы используем названия не по прямому назначению? Почему не предпочесть прямое обозначение и не употреблять слова в их собственном смысле? Мы, разумеется, так и сделали бы, если бы могли воспринимать "глубину души" своим взором так же ясно, как, например, красный цвет. Однако интересующий нас психический объект не только трудно назвать, о нем трудно даже помыслить. Он ускользает от нас: мысль не может его уловить. И тут мы начинаем замечать, что метафора служит не только наименованию, но и мышлению.

В этом заключена вторая - более глубокая и существенная - функция метафоры в познании. Метафора нужна не только для того, чтобы, благодаря полученному наименованию, сделать нашу мысль доступной для других людей, она необходима нам самим для того, чтобы объект стал доступен нашей мысли.

Почему метафора является не только средством выражения, но еще и важным орудием мышления? Не все объекты легко доступны для нашего мышления, не обо всем мы можем составить отдельное, четкое представление. Наш дух вынужден поэтому обращаться к легко доступным объектам, чтобы, приняв их за отправную точку, составить себе понятие об объектах сложных и трудно уловимых.

Метафора служит орудием мысли, с помощью которого нам удается достигнуть самых удаленных участков нашего концептуального поля. Однако она НЕ раздвигает границы мыслимого, она лишь обеспечивает доступ к тому, что смутно виднеется на его дальних рубежах.

Второй фрагмент (А.Седов. Метафоры в генетике. Вестник РАН, 2000, 6, с. 526-534).

Вербальной метафорой называют слово или словосочетание, почерпнутое из лексики других научных дисциплин, из художественной или технической литературы, из бытовой лексики. Метафоры в чем-то приобретают новый смысл, а в чем-то сохраняют первоначальный, сходный с новым. Сходство образно и ассоциативно, поэтому научные метафоры, вырванные из контекстов, неотличимы от художественных. (Сравним, например, художественные образы "груз воспоминаний" и "бегущее время" с генетическими терминами "генетический груз" и "прыгающие гены".) Среди метафор есть как краткие профессиональные термины - односложное слово или сочетание из двух-трех слов, так и развернутые высказывания.

В англоязычной научной литературе вопрос о роли метафор в науке обсуждается с начала 60-х годов. Вот лишь некоторые оценки:

· "метафора - жизненный дух парадигмы или, точнее, ее основная организующая связь";

· "любая научная теория - сеть метафор и, более того, - любое знание, включая научное, неизбежно метафорично";

· "метафоры ...часто связывают уже сложившиеся концепции с еще только формирующейся новой системой представлений";

· метафора выполняет в научном познании организующую функцию, связывая как различные слои языка теории, так и разные по природе и происхождению фрагменты знания".

...Как же "работают" метафоры в научных концепциях?

Обычно одна и та же сложная природная система - структура или процесс, - не целиком изобретенная и созданная человеком, а лишь частично исследованная и понятая им, может быть представленной в умах и трудах разных исследователей в виде разных систем, состоящих из вербальных и визуальных образов, временных и логических связей - так называемых когнитивных моделей. Их изучает когнитивная психология, а в будущем, возможно, они станут объектами нейробиологии и computer science.

Видное место в когнитивных моделях занимают метафоры. Они играют в данном случае такую же роль, какую в компьютерной программе - команда вызова подпрограммы-модуля, вызывая когнитивный блок-ассоциацию извне - из другой области знаний, в которой образы, аналогичные исследуемым, уже есть. Поэтому метафору можно рассматривать как своеобразный "концентрат" информации, как новый информационный вход в данную когнитивную модель из других. Конечно, такой прием оказывается очень нужным для описаний реального воображаемого и предполагаемого - не только в живописи, кино и художественной литературе, но и в научных теориях и гипотезах.

Если редкий, неожиданный элемент может быть встроен в систему, не нарушая ее законов, то он может резко повысить ее информационную емкость. Новая метафора - это редкое, неожиданное сочетание слов и смыслов. Если она удачна, то в описании увеличивается количество информации (для сравнительно простых систем с известными вероятностями событий - вычисляемое по К.Шеннону). Увеличивается и ее ценность, понимаемая как мера "неизбыточности, незаменимости информации", для таких простых систем тоже вычисляемая и тем большая, чем выше "уровни рецепции информации". Поэтому она максимальна именно на "верхних" уровнях мышления - в описаниях когнитивных моделей сложных процессов.

По Г. Кастлеру, "создание новой информации состоит в запоминании случайного выбора". Значит, она создается и при создании метафоры: в процессе творчества происходит перебор и выбор сочетаний метафор и слов, а запоминание удачных вариантов происходит на двух стадиях: автором (в его собственных высказываниях и во впервые предлагаемых им терминах) и его коллегами ( в цитируемых высказываниях и в терминах, вошедших в употребление). Конец цитируемого текста.

Авторитет классика

"Тем не менее, наши изданные совместно работы привлекли очень мало внимания, и единственная заметка о них в печати, которую я могу припомнить, принадлежала профессору Хоутону из Дублина, приговор которого сводился к тому, что все новое в них неверно, а все верное не ново.

Это показывает, насколько необходимо любую новую точку зрения разъяснить с надлежащей подробностью, чтобы привлечь к ней всеобщее внимание". (Ч.Дарвин. Автобиография. Жизнь в Дауне.

Итак, цель предпринятого описания не в том, чтобы заколотить новую идею в память "среднему читателю". И не том, чтобы озлобить "умного читателя", который и без меня все знает и ему нужен только конечный вывод, чтобы сразу с высоты своей экспертизы оценить его.

Цель в том, чтобы показать, где и как происходит переинтерпретация и расширение понятия "техническая система" и любезно пригласить умного и, я не побоюсь этого слова, доброжелательного читателя к пониманию и критике.


Эволюция и изобретатель