Часть 1 http://www.metodolog.ru/node/948
Часть 2
«Каким ему быть, нашему маленькому...» ( начало – середина 90 года)
Проблемы стиля
«Стиль это человек»
Гюстав Флобер
Уволился из своей «Технологии» 1 января 1990.
Долго выбирать конкретный прототип издания не пришлось. Всю жизнь любил и выписывал "Химию и Жизнь", которою считал и, остаюсь при этом мнении и до сего момента, образцом научно-популярного журнала. Если бы мне понадобилось определить стиль этого журнала, я бы сказал: "Химики о своих проблемах для химиков других специальностей, без "звериной серьёзности" и так, чтобы было понятно и «умным» не-химикам".
Уже тогда я понимал, скорее чувствовал, что ТРИЗ является универсальным научным направлением и что для писания научных работ в области ТРИЗ не нужно создавать какой-то узкоспециальный язык, но, с другой стороны, имеющимися терминами типа "идеальность", "динамизация" "согласование", "веполь" и т.п., не более полутора-двух десятков, нужно и можно пользоваться без сносок и пространных разъяснений. Во всём остальном, стиль журнала должен был быть «достойным».
Отрываясь от хронологического изложения, хочу описать, как в первые годы издания вырабатывались принципы отношения с читателями и авторами.
«Мой читатель – чаще всего инженер, человек не глупее меня, он получил сравнимое со мной образование, но он не знает того, о чём идёт речь в этой статье. Ему надо рассказать об этом материале так, как я хотел бы услышать это сам или прочесть в нормальном журнале типа ХиЖ или Scientific American. Никогда не следует «облегчать» ему понимание материала – он разберётся сам». Опыт показал, что я несколько завышал планку восприятия читателей, их естественнонаучный уровень, особенно когда среди них появилось много педагогов. Однако в этом не было ничего страшного, – мне всегда казалось, что «лучше тянуться вверх, чем жевать тряпку». Как мне кажется сейчас, что читатели хорошо воспринимали стиль изложения в журнале.
Отношения с авторами, конечно, были сложнее, чем с читателями. «Я не должен быть глупее моего автора, – если он что-то изобразил на бумаге, значит, я смогу это понять и передать моё понимание читателям». Если отбросить шизоидов и мистиков-философов, существующих в почте каждого печатного органа, отношения с «нормальными» авторами чаще всего складывались по такой схеме: читаешь первый раз присланную работу и не понимаешь ничего; через день-два возвращаешься к ней, – начинает потихоньку выступать «зерно», с третьего раза уже начинаешь понимать, что именно хотел сказать автор.
Беда «нормальных» тризовских авторов, как правило, заключалась в низкой языковой и мыслительной культуре. 90% присылаемых статей в присланном виде были «непечатными» по причине «в голове много, а на двор не могу». Обычно автор писал обо всём, что знал и делал в ТРИЗ.
Мои письма авторам были большими и развернутыми. Строились они по такому плану:
- «Да, Ваша мысль о … очень интересна…
- но, не кажется ли Вам, что ….. , потому что…
- СМТЗ (с моей точки зрения) тут следовало бы…
- страницу Х, абзац Y – лучше было бы изложить так..., а абзац Z - так…. Кроме того, в статье нет выводов и…;
- Ваш материал очень велик – его размер 1,5 авторских листа, а максимальный размер статьи в Журнале 0,75 а.л.,- давайте сокращать: …»
Иногда объём моего первого письма достигал полвины – трети объёма исходного материала. Окончательный вариант, который должен был идти в набор, переписывался мною практически целиком, и, чаще всего, авторы соглашались с такой правкой.
Попадались и «упёртые». Осталось неприятное воспоминание о работе с Виктором Феем, ближайшим учеником ГСА, и его статёй «В поисках идеального вещества» в №№ 1 и 2 Журнала [1,2].
Комментируя ситуацию с этой публикацией уже сейчас, с высоты накопленного редакторского опыта, я бы мог сказать следующее.
Во-первых, статья была «ни о чём»: понятие идеального вещества оказалось «пустышкой», лишенной реального «тризовского» содержания.
Если исходить из буквы альтшуллеровского описания исходной категории Идеальности то идеальным следовало бы назвать вещество «которого нет, а действия (функции), присущие ему, присутствуют». Но вещество-то не имеет, не может иметь самостоятельной функции – это объект, на который может быть направлено какое-то действие. Фей трактовал идеальное вещество расширено, как своеобразную «палочку-выручалочку» и попытался набрать примеры, доказывающие универсальность применения воды. К сожалению, иллюстрирующие материалы были не из научных и технических а, как сказали бы сейчас, масс-медийных средств информации. Во-вторых, статья была написана дилетантом: автор пользовался обыденными, «домохозяйковскими» представлениями, например, о том, что газы - азот, кислород, благородные - не сжижаются, вода абсолютно не сжимается, путал теплоты фазовых переходов с температурами этих переходов; многие приводимые примеры ничего не доказывали, а вот с самыми интересными, аномальными свойствами воды он не был фактически знаком. Короче, статья вызвала у меня активную отрицательную реакцию. На своё письмо-рецензию я получил ответ, содержание которого можно было бы выразить так: «Не тебе меня критиковать и, вообще, не лезь-ка ты с кувшинным рылом, да в калашный ряд … ». Кто-то из «старших» тризовцев, которому я пожаловался, посоветовал не рыпаться, а печатать, как есть, поскольку всё, что делалось в Баку имело визу ГСА. Я всё-таки исправил основные несообразности типа несжжижающихся газов, разделил теплоты от температур и дал статью почти без комментариев в двух первых выпусках Журнала, о чём сейчас и жалею. При последующей работе такой редакторской «бесхребетности» я не допускал, скорее я был «редактором-самодержцем».
К моему удивлению, комплектация первых двух выпусков оказалась довольно простой: практически у всех членов Совет Ассоциации в «ящиках письменных столов» были материалы для публикации. В фундамент первого номера, без всяких трудов с моей стороны, легли статьи Герасимова-Литвина [3] и Злотина-Зусман [4], Лёни Каплана [5], Ингриды и Юлия Мурашковских [6].
Скоро стал поступать и самотёк. В общем, оказалось, что у нашего журнала проблем с исходным материалом в течение всего периода издания не существовало: заканчивая вёрстку очередного номера, я уже имел достаточное количество рукописей для следующего. Это означало одно: мы (скоромно – мы - Sic!) правильно выбрали направление издания, “Журнал ТРИЗ” стал необходимым для тризовской общности, а членам этой общности было, что сказать друг другу.
Тяжёлые роды ( январь 90 – апрель 91)
Повитухи: Игорь Крылов, Рафат Хамитов
Следующим сложнейшим этапом, перевалом, который необходимо было преодолеть во что бы то ни стало, была необходимость освоить технологию редакторско-издательской деятельности. Конечно, это было бы проще всего сделать с помощью доброжелательного человека в редакции одного из существующих журналов. В редакцию «Изобретателя и Рационализатора» (ИР), меня ввёл ировский журналист Игорь Крылов, где я впервые увидел, как работают технический редактор и художник-полиграфист, подержал в руках листы оригинал-макета и впервые «проиграл» в уме и на бумаге процесс прохождения рукописи от моего письменного стола до офсетной формы.
«Художник от слова худо…»
Школьный юмор
Тот же Игорь познакомил меня с первым моим художником Наташей Ерофеевой, которая тогда сидела в декретном отпуске дома на окраине Москвы в Бескудниково, она посоветовала пригласить в качестве технического редактора для клейки оригинал-макета свою старую напарницу Ирину Ткаченко из издательства «Связь». Вторая оказалась вполне профессиональной дамой, чего не могу сказать о первой. Но, поскольку, я не мог сказать художнице хорошо ли то, что она сделала, или плохо, я практически «проглотил» её предложения, т.е. принял без всякой критики, обложки к №№ 1 и 2 (а зря!)
Чтобы не отвлекаться в будущем от хронологического изложения, опишу свои соображения и «телодвижения» в области «видео-решения» Журнала.
То, что у Журнала, по Чехову, «всё должно быть прекрасно – и содержание, и бумага, и обложка», я понимал прекрасно. Однако, не имея ни воспитанного профессионального художественного вкуса, ни даже первичных навыков рисования, иметь быстрого суждения о работе художника не мог.
Пожалуй, наиболее осознанным был мой собственный выбор шрифтов: я бесповоротно остановился на современных шрифтах без засечек (типа гарнитуры Arial на современных компьютерах). Понял недопустимость «игры с гарнитурами» - наличия на одной странице двух-трех, а то и больше видов шрифтов, осознал необходимость соответствия кегля типу вёрстки страницы. Позже, когда появилась возможность заказывать компьютерную вёрстку, мне доставляло много удовольствия вычерчивать эскизы разных вариантов вёрстки. Но вот в отношении обложек моих «художественных ресурсов» явно не хватало. Пришлось искать художника-профессионала и довериться его вкусу. При невозможности заплатить нормальную цену, нашёл полубезработного художника-полиграфиста Виктора Киреева, с которым контактировал в его студии в подвале рядом с Ильинскими воротами в Москве. Для третьего номера он сделал эмблему, обложку и титул, которые и стали постоянными в Журнале. С позиций сегодняшнего дня, киреевские обложки я оцениваю на «четыре с минусом». Контакт с ним продержался до №11, когда он, видимо найдя более выгодную работу, резко поднял стоимость своих услуг. Денег, как всегда, не было, пришлось снова искать, – нашёл милую девушку Олю Теплицкую, к сожалению, непрофессионала, поэтому морда тигра на обложке следующего номера «улеглась» прямо на крышу «Волги». С Олей мы проработали до конца…
«Горек чужой хлеб,
И тяжелы ступени чужого крыльца»
Данте «Божественная комедия»
Следующей проблемой, вставшей в полный рост уже зимой 90-91 годов, стала проблема типографии. Нищий, я не имел в руках ни денег, ни бумаги, ни даже связей и тыкался, как слепой кутёнок, в самые разные двери со своей нелепой просьбой: «Бога ради, напечатайте в кредит, а я потом расплачусь». Наверно, таких дверей было не менее десятка. Отчётливо помню издательства «Молодая Гвардия» и «Связь», одну из типографий АН СССР у Бородинского моста, какое-то типографское НПО в районе Каширки в Москве, ВИНИТИ в Мытищах, литографию Балабановской спичечной фабрики, газетные типографии в Обнинске и Калуге. На меня смотрели с сожалением, как на блажененького.
«Вспомните, как много
Есть людей хороших,
Их у нас гораздо больше –
Вспомните о них»
Рязанов-Гурченко «Карнавальная ночь»
Помощь пришла, откуда не ждал. Член Совета Ассоциации Игорь Викентьев, знавший о моих мытарствах, рассказал о них своему приятелю тризовскому педагогу Анатолию Гину из Гомеля, а тот просто попросил своего близкого приятеля Рафаила (Рафата) Хамитова помочь мне – и состоялось!
Рафат, который был одним из первых предпринимателей Белоруссии и имел в Гомеле несколько промышленных и торговых предприятий, согласился не только оплатить типографские расходы, но и сам пристроил журнал в гомельскую типографию обкома БКП. В тот момент компартия ещё существовала, но уже вместо партийной литературы типография гнала водочные этикетки.
Судьба подарила мне воистину царский подарок, – она ненадолго свела меня с замечательным человеком. Интеллектуал, интеллигент до мозга костей, с прекрасным породистым лицом (он вёл свой род от средневековых булгар), с фигурой легкоатлета-десятиборца. К сожалению, наше знакомство прервалось из-за гибели Рафата в автокатастрофе, - на заработанные деньги он пригнал из Европы первую собственную машину, и, в первый же день обладания ёю, врезался в столб.. [7].
Литература к Части II
1. Фей В., В поисках идеального вещества « Журнал ТРИЗ» 1.№1. 90, сс. 36-40.
2. Он же, там же, 1. № 2, 1990, сс. 31-40
3. Герасимов В.М., Литвин С.С., «Зачем технике плюрализм» (развитие альтернативных технических систем путём их объединения в надсистему), «Журнал ТРИЗ» 1.1.90 (№1), сс11-25.
4. Злотин Б.Л., Зусман А.В., К вопросу о применении ТРИЗ в науке,
«Журнал ТРИЗ» 1.1.90 (№1), сс 45-54
5. Каплан Л.А., Аналогия как инструмент творчества, «Журнал ТРИЗ» 1.1.90 (№1), сс 41-42.
6. Мурашковска И., Мурашковский Ю.М., Искусство от слова «техника»,
«Журнал ТРИЗ» 1.1.90 (№1), сс 55-64.
7. Некролог Рафаэля Шафхатовича Хамитова «Журнал ТРИЗ» 3.4. 92 (№8), с. 103.
Чистосердечное признание …
Часть 3. О чём вспоминать не хочется (осень 90 – зима-весна 91)
«Хотели как лучше, а получилось, как всегда»
В.Черномырдин
“Это было с бойцами,
или с страной,
или в сердце было моём”
В.Маяковский
Я отдаю себе отчёт, что события, описанные в этой части, нормальному, здравомыслящему человеку могут показаться невероятными, абсурдом и чертовщиной. К сожалению, очевидцев-свидетелей, которые могли бы подтвердить правдивость описаний, представить я не могу и читателю придётся поверить мне на слово.
С середины осени 90 года я приступил к непосредственному производству первого номера. О наборе, и только о наборе, договорился (в долг!) в крохотном типографском производстве расположенного рядом со своим домом НИИ гидро-метеоинформации (ВНИИГМИ-МЦД).
В то время (сегодня даже трудно себе представить, что это было так недавно!), в советской практике не существовало компьютерных настольных издательских систем, и набор для офсетной печати производили, в основном, на фотонаборных автоматах. Этот автомат выдавал непрерывную негативную фотоплёнку шириной около 30 см, которую после проявки и сушки резали на куски длиной 1,5-2 м. Далее набор следовало корректировать (т.е. вычитывать и делать ещё одну такую же плёнку, но уже без ошибок) и только после этого разрезать на кусочки, соответствующие по длине высоте будущей книжной или журнальной странице. Операция корректуры была абсолютно необходима, т.к. наборщицы набирали практически вслепую. Они не видели набранного текста, – у них пред глазами в небольшом оконце прыгали последние набранные знаки. Поскольку одновременно следить за оригиналом, клавиатурой и этими знаками было сложно, то они вообще не смотрели на эту бегущую строку, – им было «всё по-фигу!». Для того чтобы экономить очень дорогую плёнку, начальство принуждало корректора работать по негативу – без позитивного обращения и отпечатка на бумаге. К такой работе нужна была привычка. А вот своего опытного корректора-то у меня и не было, вернее не было никакого, не было тогда и денег, чтобы пригласить кого-нибудь. Я попытался вычитать эти плёнки сам.
Следует признаться, что я человек не то что малограмотный, но не слишком способный в отношении языков, как русского, так и иностранных, у меня «грамматическая слепота». Именно это привело к той безобразной ситуации, которая развернулась позже.
Всю осень я напоминал Генриху Сауловичу письмами о его обещании открыть Журнал своим обращением к читателям, но из Баку ничего не было. Наконец, когда почти весь материал был набран, я рискнул обратиться к нему по телефону.
…Гудки межгорода, трубку берёт Валентина Николаевна. Напоминаю об обещании ГСА; в трубке долгое молчание, потом она же: «Генрих Саулович плохо себя чувствует, ничего писать для Вашего журнала он не намерен!» и отбой…
Мои ощущения были такими же, как если бы в этот момент разразилась катастрофа, разверзлась земля, а небеса упали на землю… «Альтшуллер не собирается открывать журнал, посвящённый основному делу его жизни!?» Выхода из этой ситуации в то время я не видел. Лихорадочно звонил в Минск Валерию Цурикову, в Питер Литвину – все вежливо сочувствовали, но ни каких рекомендаций не давали. Это ещё более углубляло моё истерическое состояние; оно продолжалось две-три недели, и только потом я постепенно пришёл в себя и написал суховатое обращение к читателям, которым «Журнал ТРИЗ» и открылся.
Обложка первого номера вышла отвратительной. Видит Бог, я представлял себе первый выпуск совсем другим – нарядным, «звонким».
К сожалению, именно на время самого глубокого отчаяния пришла пора передавать плёнки техническому редактору для вёрстки. Оригинал-макет уже ждали в Гомеле. И тут случилась невероятное, – я передал техреду смесь корректированного и некорректированного набора, та клеила, не читая, а Гомеле чужой оригинал-макет, тоже не глядя, сразу засунули в машину. Может быть, ещё что-то можно было исправить, но параллельно мне пришлось заниматься ещё и печатанием обложки в цинкографии Балабановской спичечной фабрики (у нас в Калужской области) и организовывать доставку трёх кип обложек с проводниками в Гомель. Обнинск – Балабаново - Москва, поиск проводника на Белорусском вокзале, очереди к междугородним телефонам для передачи номера вагона в Обнинск, а уже Рита передавала эту информацию межгородом в Гомель. Не думаю, что в моей жизни были более тёмные и напряжённые недели.
Первые экземпляры, полученные с теми же проводниками из Гомеля, вновь вернули меня в состояние глубочайшего транса, – позже в журнале насчитали 154 опечатки!
Чтобы хоть как-нибудь подсластить эту «бочку дёгтя», я объявил конкурс на поиск всех ошибок в этом выпуске. Максимальное число найденных ошибок было около 130. И, оканчивая эту тему, сообщу, что полный список опечаток первого номера был опубликован на последней странице третьего номера «Журнала ТРИЗ» [1]
«Журнал ТРИЗ» появился на свет 14 апреля 1991 года
Так чем же это было? Победой или поражением? Да и может ли мать не любить своего первенца, даже убогонького?
При всей трагичности появления этого номера на свет, (поверьте, это время я не забуду никогда!)* именно он определил будущую структуру всех последующих выпусков:
- первый выпуск содержал материалы всех направлений (рубрик), кроме истории и НФЛ, которые присутствовали во всех последующих выпусках;
- мною был придуман и свёрстан титульный лист, содержащий оглавление-аннотацию; его лишь немного изменил впоследствии художник Киреев;
- придумана хорошая форма «пристатейной» аннотации, с использованием знаменитой формулы изобретения: «Способ для…, отличающийся тем, что с целью…». Такая форма оказалась достаточно жестким прокрустовым ложем, извлекающим на свет квинт-эссенцию публикуемого материала.
* Интересный факт: даже сейчас в апреле 2001 года, ровно через 10 лет, я не смог написать этот раздел быстро, так, как научился за время редакторской работы; текст, что называется, «не шёл» - подкорка яростно сопротивлялась от вытаскивания этих воспоминаний наружу.
Второй номер (лето– зима 91)
Второй номер вышел в свет относительно спокойно. Казалось, что во времена первого номера было допущены все ошибки, совершены абсолютно все возможные глупости. Тот, кто вверху распределял напасти, дал мне передохнуть, иначе от меня в будущем уже никакого толку бы не было…
Набор этого номера уже корректировался, на эту работу пригласил учительницу русского языка очаровательную Мину Хасановну Халикову, которая тогда сидела дома с внуком. Правила она не слишком быстро и ей были трудны и технические и чисто тризовские тексты, поэтому после следующего номера она от этой работы отказалась. С пятого номера началось моё плодотворное сотрудничество с Виктором Борисовичем Богушом, который стал не только корректором, но и со-редактором
Второй номер оказался настолько спокойным, что я почти не помню его подготовки. Пожалуй, наиболее интересной была переписка с Ник. Ник Матвиенко из Владивостока по его статье об энергетическом анализе [2].
Там же я впервые выступил с небольшими материалами, которые по жанру можно было бы отнести к разделу «Критика и библиография» [3,4].
Со второго номера начались регулярные публикации рубрики НФЛ. Они стали возможны благодаря Семену Соломоновичу Литвину.
Вообще-то в ТРИЗ существовал культ НФЛ. В 60-70-е годы ГСА активно публиковался под псевдонимом Генрих Альтов, а Валентина Николаевна Журавлёва так и осталась НФ-писателем. Как НФ-писатели Журавлёва и Альтов присутствуют на страницах первой русской «Энциклопедии фантастики» [5]. Я даже подозреваю, что ГСА считал себя больше писателем-фантастом, чем методологом ТТ. Изучение НФЛ являлось обязательным элементом при обучении ТРИЗ: считалось, что НФ-подходы способны снять у слушателей психологическую инерцию. Я же, придя в ТРИЗ немолодым, «болезнью НФЛ» переболел в юности: любил Жюль Верна, позже оценил Стругацких и старую добрую американскую фикшен. Но ясчитал, что любое произведение НФЛ не может быть интересным только потому, что оно относится к этому жанру, и что литература, как и свежесть осетрины, должна быть или хорошей, или никакой.
Искать и печатать начинающих советских НФ-литераторов с их произведениями весьма сомнительного качества (а что ещё возможно печатать без гонораров?) я не собирался. Но тут-то тризовцы встали горой за НФЛ, и Семен Литвин предложил помочь создать эту рубрику. Он свёл меня с писателем, переводчиком и литературоведом Андреем Дмитриевичем Балабухой. Семёна связывали с Андреем давние и близкие отношения [6]. Андрей согласился быть составителем этого раздела (без гонорара), передавая переводы оригинальных, ранее не опубликованных по-русски рассказов. То, что удалось опубликовать, смотри в «Спискепроизведений НФЛ, опубликованных в «Журнале ТРИЗ» в приложении к этой части. Хоть в списке фигурируют и самые прославленные имена (Азимов, Шекли и др.), мне, всё-таки, милее сказочка, рассказанная мне полушёпотом Геной Коганом во время какого-то очень скучного доклада в Пз-ске [7].
Литература к Части 3
1. Список опечаток, допущенных в первом номере «Журнала ТРИЗ»,
Журнал ТРИЗ 2,1.91 (№3) сс. 95-96
2 . Матвиенко Н.Н., Энергетический анализ, Журнал ТРИЗ 1,2.90 (№2) сс. 9-15
3. Склобовскиий К.А., Рецензия, которую можно было бы не писать,
Журнал ТРИЗ 1,2.90 (№2) с. 68
4. Он же, там же, Работает ли ТРИЗ в химии? 1,2, (№2), с. 69
5. Альтов Генрих (псевдоним Генриха Сауловича Альтшуллера), Валентина Николаевна Журавлёва, перепечатка из Энциклопедии Фантастики, под ред Вл. Гакова, Минск, ИКО «Галаксенакс». 1995,
Журнал ТРИЗ 96/2 (№12) сс. 55-57
6. Балабуха А.Д., Литвин С.С., Ностальгический диалог, Журнал ТРИЗ 96/1 (№11) сс. 112-115
7. Коган Г., Китайская сказка, Журнал ТРИЗ 96/1 (№111) сс. 110-111.
Список произведений НФЛ, опубликованных в «Журнале ТРИЗ»:
А. Азимов, «Может быть…», Лэнни, № 2, сс72-86.
А. Азимов, Четырехмерные киски, № 4, сс.84-85.
А Будрыс, Служба превыше всего, № 4, сс 84-94.
А.Э.Ван-Вогт, Банка с краской, № 5, 87-93.
Д. Биксби, Дыры на Марсе, № 7, сс. 87-93.
Р. Шекли, Вторжение на рассвете, № 8, сс.96-99
О. Ларионова, Рассказы, № 11, 116-121.
Окончание следует
