Властелин Окси-мира Ч.4

 

Гла­ва 4 ДРУЗЬЯ И ВРАГИ
НЕУДАЧА
При­го­тов­ле­ния за­кон­че­ны. В по­след­ний мо­мент Смо­лин снял ки­тель и ос­тал­ся в тель­няш­ке. На­вер­ное, что­бы, спа­сать ме­ня.
Я пред­ста­вил, как Смо­лин в туф­лях, в от­лич­но вы­гла­жен­ных бе­лых брю­ках ки­да­ет­ся в бас­сейн. Смеш­но.
Смо­лин не­одоб­ри­тель­но смот­рит на ме­ня. Смех его не оби­жа­ет. Но сей­час я «под­опыт­ный», а «под­опыт­но­му» по­ла­га­ет­ся вес­ти се­бя серь­ёз­но и чин­но. Со­брать­ся, со­сре­до­то­чить­ся, быть го­то­вым к не­ожи­дан­но­стям: ис­пы­ты­ва­ет­ся но­вый ап­па­рат.
По-мо­ему, ни­че­го слу­чить­ся не мо­жет. Ап­па­рат из­го­тов­лен Та­та­ри­но­вым. В верх­нем бач­ке це­лый литр от­лич­ной 33-про­цент­ной пе­ре­ки­си. Это пер­гид­роль, на­ша ста­рая и до­б­рая зна­ко­мая. Я уве­рен в ней, как в се­бе. В та­кой от­вет­ст­вен­ный Мо­мент она не под­ве­дет. В ниж­нем бач­ке тон­кая сет­ка из на­стоя­ще­го се­реб­ра — Смо­лин по­ста­рал­ся.
По­пав на се­реб­ро, пе­ре­кись раз­ло­жит­ся — это яс­но. Об­ра­зу­ет­ся ки­сло­род — тут то­же нет со­мне­ний. Литр пер­гид­ро­ли — поч­ти 200 лит­ров ки­сло­ро­да. Это­го хва­тит ча­са на пол­то­ра, ведь под во­дой я не бу­ду ра­бо­тать.
Про­бую лям­ки. Они по­дог­на­ны точ­но, не ре­жут пле­чи и не бол­та­ют­ся. Это уже Да­нил Да­ни­ло­вич. Ап­па­рат на спи­не — тот же рюк­зак, а у Д.Д. пер­вый раз­ряд по аль­пи­низ­му.
Вче­ра мы ос­мат­ри­ва­ли бас­сейн. Спе­ци­аль­ный бас­сейн, очень удоб­ный. Спус­ка­ешь­ся по ле­сен­ке с пе­ри­ла­ми и ста­но­вишь­ся на дно. Здесь не­глу­бо­ко, по грудь. А даль­ше по­ло­гий ук­лон. По­нят­но, ни ям, ни во­до­во­ро­тов. В лю­бой мо­мент мо­жешь по­вер­нуть об­рат­но. Мне при­ка­за­но опус­тить­ся так, что­бы во­да ед­ва за­кры­ла ма­куш­ку. Для ис­пы­та­ния — дос­та­точ­но, а в слу­чае че­го я сде­лаю шаг на­зад, и го­ло­ва вый­дет на по­верх­ность.
Кро­ме все­го про­че­го, на мне во­до­лаз­ный по­яс со свин­цо­вы­ми гру­за­ми. Вез не­го я не смо­гу опус­тить­ся под во­ду. Ды­ха­тель­ный ме­шок, на­пол­нен­ный ки­сло­ро­дом, бу­дет та­щить вверх. Но это и спа­са­тель­ный по­яс. Дви­же­ние ру­ки, груз спа­дёт, и я, как мяч, вы­прыг­ну на по­верх­ность.
В об­щем, Смо­лин зря снял ки­тель.
— Всё в по­ряд­ке, — го­во­рю я. — По­ра на­чи­нать.
— Всё в по­ряд­ке, — по­вто­ря­ет Смо­лин.
— По­ра на­чи­нать, — со­гла­ша­ет­ся Ге­на.
Под­хо­дит Д.Д. и ещё раз ос­мат­ри­ва­ет ме­ня — кру­тит в раз­ные сто­ро­ны. Я злюсь, вся эта ку­терь­ма мне на­дое­ла.
— По­ра, — тре­бу­ет Ге­на. Ему, ви­ди­мо, то­же.
Со­блю­дай­те ос­то­рож­ность, — пре­ду­пре­ж­да­ет Д.Д. — Ни в ко­ем слу­чае не ухо­ди­те глуб­же, чем на­до.
Я слы­шу это уже в де­ся­тый раз. Ки­ваю. «Лад­но, толь­ко пус­ти­те, — ду­маю я мсти­тель­но, — там по­смот­рим». Яс­но, я уй­ду как мож­но глуб­же. Хо­тя бы для то­го, что­бы не слы­шать этих раз­го­во­ров. Д.Д. дав­но уже штат­ский, а ни­как не от­вы­кнет ко­ман­до­вать. Так и пред­став­ляю — иду под во­дой и слы­шу: «Вдох. Вы­дох. Те­перь глуб­же. Ды­ши­те пра­вой ноз­д­рей. Как вы ды­ши­те! Не­у­же­ли вы не знае­те, где ле­во, где пра­во...»
— По­шли, — го­во­рит Д.Д. и ос­то­рож­но, как ма­лень­ко­го, ве­дёт ме­ня к ле­ст­ни­це.
На по­мощь к не­му бро­са­ет­ся Смо­лин. Под­хва­ты­ва­ет ме­ня под дру­гую ру­ку. Ме­ня поч­ти не­сут, буд­то я сло­мал но­гу или я ис­те­рич­ная да­ма и сей­час грох­нусь в об­мо­рок. Ин­те­рес­но, в во­ду они ме­ня то­же вне­сут на ру­ках или как? Нет, они ог­ра­ни­чи­ва­ют­ся тем, что спус­ка­ют ме­ня по ле­ст­ни­це.
Я ни­как не мо­гу к ним при­но­ро­вить­ся и с по­след­ней сту­пень­ки не­ук­лю­же плю­ха­юсь. Прав­да, рав­но­ве­сия я не те­ряю, и со сто­ро­ны это не очень за­мет­но.
— Стоп! — кри­чит Смо­лин. — От­ды­ши­тесь!
— Пе­ре­дох­ни­те! — на­стаи­ва­ет Д.Д.
По­сле их под­держ­ки дей­ст­ви­тель­но на­до пе­ре­дох­нуть. Тем бо­лее, что от со­ве­тов и пре­дос­те­ре­же­ний я в са­мом де­ле на­чи­наю вол­но­вать­ся.
Бе­ру се­бя в ру­ки. Вы­ни­маю шлем, при­ме­ри­ва­юсь и од­ним дви­же­ни­ем (тре­ни­ров­ка) на­тя­ги­ваю на го­ло­ву. Го­ло­са слыш­ны глу­ше. Де­лаю вдох, сра­ба­ты­ва­ет ав­то­ма­ти­че­ская сис­те­ма. Ап­па­рат вклю­чен!
— Не за­будь­те за­губ­ник, — го­лос Смо­ли­на. (По­нят­но, я не за­был.)
— Про­верь­те гер­ме­тич­ность, — при­зыв Д.Д. (Дав­но про­ве­рил, от­тя­нув и от­пус­тив мас­ку. Ре­зи­на щёлк­ну­ла.)
— Вклю­чай! — не удер­жал­ся и Ге­на.
— От­клю­чи­тесь! — кри­чу я, но ни­кто ме­ня не слы­шит.
Вдох. Ещё вдох. Это по­ка обыч­ный воз­дух — из ды­ха­тель­но­го меш­ка. Ага, воз­дух те­п­ле­ет. Поя­вил­ся лег­кий за­пах пе­ре­ки­си. А мо­жет, это и не за­пах, прив­кус па­ров. Ост­ро­ва­тый та­кой прив­кус, от ко­то­ро­го хо­чет­ся чих­нуть. Сей­час прой­дёт. Кла­пан урав­но­ве­сит по­сту­п­ле­ние пе­ре­ки­си, я опу­щусь глуб­же, во­да за­кро­ет ап­па­рат — нач­нёт дей­ст­во­вать бес­плат­ное во­дя­ное ох­ла­ж­де­ние.
Так и есть. Идет ки­сло­род. Ды­шит­ся лег­ко и при­ят­но. И как-то да­же не ве­рит­ся, что это наш соб­ст­вен­ный ки­сло­род, по­лу­чен­ный в на­шем ап­па­ра­те, из на­шей пе­ре­ки­си.
Де­лаю не­сколь­ко ша­гов. Ста­но­вит­ся про­хлад­нее, осо­бен­но но­гам. Чув­ст­вую, что глу­би­на уве­ли­чи­ва­ет­ся. Во­да уже за­кры­ла рот, дош­ла до глаз. Еще мгно­ве­ние...
— Стоп! Не­мед­лен­но пре­кра­ти­те! — до­но­сит­ся до ме­ня. Я не по­ни­маю, кто и ко­му это кри­чит. Но го­лос не­зна­ко­мый, толь­ко по­это­му я ос­та­нав­ли­ва­юсь.
— Я вы­ну­ж­ден бу­ду со­ста­вить акт!
От этой не­по­нят­ной уг­ро­зы я со­вер­шен­но те­ря­юсь. На­до ид­ти впе­рёд: один шаг, и не­зна­ком­цу при­дет­ся ны­рять за мной вме­сте с веч­ной руч­кой и ак­том. Но я по­во­ра­чи­ваю и бре­ду на­зад, стя­ги­вая шлем.
У края бас­сей­на, дер­жа в ру­ках со­ло­мен­ную шля­пу, сто­ит ма­лень­кий че­ло­век. Он тя­же­ло ды­шит, весь в по­ту — вид­но, очень то­ро­пил­ся. Чёр­ные во­ло­сы его тор­чат во все сто­ро­ны.
— Не­мед­лен­но пре­кра­ти­те без­обра­зие! — воз­му­щен­но тре­бу­ет он.
— Ка­кое без­обра­зие? — уг­ро­жаю­ще спра­ши­ва­ет Смо­лин. Он не из тех, ко­го мож­но за­пу­гать.
— Я со­став­лю акт! — виз­жит вла­де­лец шля­пы.
— Вот вам руч­ка, и не ме­шай­те ра­бо­тать, — го­во­рит Д.Д.
Че­ло­век вы­ти­ра­ет шля­пой пот, не­ожи­дан­но ус­по­каи­ва­ет­ся.
— Пра­ви­ла тех­ни­ки безо­пас­но­сти...
— Зна­ет, — пе­ре­би­ва­ет Смо­лин.
— А пра­ва?
Я под­хо­жу бли­же. Ни­ка­ких прав у ме­ня, ко­неч­но, нет. Это всем по­нят­но, и Смо­лин мол­чит. Всту­па­ет Д.Д.
— При поль­зо­ва­нии во­до­лаз­ным ска­фан­дром пра­ва не­об­хо­ди­мы, — при­ми­ри­тель­но го­во­рит он.
Че­ло­век ки­ва­ет. Имен­но так: не­об­хо­ди­мы.
— Од­на­ко это ка­са­ет­ся обыч­ных ап­па­ра­тов. В дан­ном слу­чае ис­пы­ты­ва­ет­ся со­вер­шен­но но­вый, уни­каль­ный ска­фандр. Кто же мо­жет вы­дать пра­ва? Ведь нет че­ло­ве­ка, ко­то­рый знал бы при­бор луч­ше ав­то­ра.
Этот не­ожи­дан­ный по­во­рот ста­вит че­ло­ве­ка в ту­пик. Ви­ди­мо, по­доб­ный слу­чай ин­ст­рук­ци­ей не пре­ду­смот­рен. Смо­лин с удо­воль­ст­ви­ем под­ми­ги­ва­ет Д.Д.: мол, здо­ро­во, и от­во­ра­чи­ва­ет­ся. Хо­зя­ин шля­пы его не ин­те­ре­су­ет, он унич­то­жен, он уже в про­шлом. А ис­пы­та­ния — впе­ре­ди.
Это ошиб­ка. Я ви­жу, как ли­цо че­ло­ве­ка мрач­не­ет, из рас­те­рян­но­го оно ста­но­вит­ся жё­ст­ким. Он оби­жен.
— По­до­ж­ди­те, — не­гром­ко го­во­рит он. И го­лос у не­го та­кой, что все ос­та­нав­ли­ва­ют­ся.
Он под­хо­дит к ле­ст­ни­це и, об­ра­ща­ясь толь­ко ко мне, спра­ши­ва­ет рез­ко:
— Чем вы ды­ши­те?
Как это — чем, я не по­ни­маю.
— Ки­сло­ро­дом.
— А пра­во? — Тон уг­ро­жаю­щий.
— Ка­кое пра­во?
— Кто вам дал пра­во ды­шать ки­сло­ро­дом?
Что за чушь! Он, на­вер­ное, не в сво­ем уме. Опять вме­ши­ва­ет­ся Да­нил Да­ни­ло­вич.
— Но он всю жизнь ды­шит ки­сло­ро­дом.
— На зем­ле он пусть ды­шит чем угод­но, это его лич­ное де­ло. Но при глу­бо­ко­вод­ных спус­ках...
— Ка­кие тут глу­бо­ко­вод­ные спус­ки? — упав­шим го­ло­сом воз­ра­жа­ет Смо­лин. — Бас­сейн же...
— Ни­че­го не знаю, — ру­бит чер­но­во­ло­сый. — Ды­шать ки­сло­ро­дом он не име­ет пра­ва.
ПРАВО ДЫШАТЬ
Да­нил Да­ни­ло­вич прав: всю жизнь я ды­шал ки­сло­ро­дом. Так же, как и ос­таль­ные лю­ди. Соб­ст­вен­но, ды­шим мы воз­ду­хом. Но по­сколь­ку азот, инерт­ные га­зы, па­ры во­ды не уча­ст­ву­ют в ды­ха­нии, то это всё рав­но, что ды­шать ки­сло­ро­дом. И ко­гда го­во­рят: «Ну­жен как воз­дух», под­ра­зу­ме­ва­ют не азот и не уг­ле­кис­лый газ, а ки­сло­род.
В раз­ные вре­ме­на «хо­зяе­ва зем­ли» — ко­ро­ли, им­пе­ра­то­ры, ца­ри и про­сто вла­дель­цы зам­ков — уме­ли изу­ми­тель­но при­ду­мы­вать на­ло­ги. Ка­ких толь­ко на­ло­гов не бы­ло! На про­езд по чу­жой зем­ле, по мос­ту, по до­ро­ге, на соль, на хлеб, на во­ду, на спе­ци­аль­ную гер­бо­вую бу­ма­гу для за­яв­ле­ний. Да­же, про­шу про­ще­ния, на поль­зо­ва­ние убор­ной. Имен­но по это­му по­во­ду рим­ский им­пе­ра­тор Вес­па­си­ан Ав­густ ска­зал сво­ему сы­ну Ти­ту: «День­ги не пах­нут».
А вот на­ло­га на воз­дух не бы­ло, хо­тя это был бы, по­жа­луй, са­мый эф­фек­тив­ный на­лог. Мож­но не пи­сать за­яв­ле­ний, мож­но из­бе­гать до­рог. Но об­хо­дить­ся без воз­ду­ха со­вер­шен­но не­воз­мож­но.
Де­ло тут, ко­неч­но, не в со­вес­ти пра­ви­те­лей. Поль­зо­ва­ние воз­ду­хом про­сто нель­зя кон­тро­ли­ро­вать. Его не за­го­ро­дишь, как до­ро­гу, не по­ста­вишь над ним, как над мос­том, ча­со­во­го. Он вез­де и при­над­ле­жит всем. Долж­но быть, по­это­му счи­та­ет­ся, что ды­шать воз­ду­хом — при­род­ное не­отъ­ем­ле­мое пра­во че­ло­ве­ка. Воз­ду­хом — зна­чит, и ки­сло­ро­дом.
Кто пер­вый в этом усом­нил­ся? Один из тех, кто от­крыл ки­сло­род, — Джо­зеф При­стли. Он пи­сал: «Де­фло­ги­сти­ро­ван­ный воз­дух (ина­че — ки­сло­род. — Р. Б.) мо­жет быть очень по­ле­зен в ме­ди­ци­не и по­мо­га­ет лёг­ким ды­шать, но он, по­жа­луй, бу­дет вре­ден для здо­ро­вья че­ло­ве­ка. Све­ча сго­ра­ет в нём бы­ст­ро, а че­ло­век, на­вер­ное, в нём ско­ро со­ста­рит­ся...»
Воз­дух со­сто­ит из двух ос­нов­ных га­зов: из азо­та и ки­сло­ро­да. По объ­ё­му в воз­ду­хе при­мер­но 21 про­цент ки­сло­ро­да, по ве­су (ки­сло­род не­сколь­ко тя­же­лее азо­та) — око­ло 23 про­цен­тов. Ес­те­ст­вен­но, воз­ни­ка­ет во­прос: что про­изой­дёт, ес­ли че­ло­век бу­дет ды­шать чис­тым ки­сло­ро­дом? Не «сго­рит» ли он так же бы­ст­ро, как лу­чи­на или све­ча...
Во вре­ме­на При­стли этот во­прос имел су­гу­бо тео­ре­ти­че­ское зна­че­ние. Ки­сло­род по­лу­ча­ли в ни­чтож­ных ко­ли­че­ст­вах, и осо­бой воз­мож­но­сти ды­шать им не бы­ло. А глав­ное, не бы­ло на­доб­но­сти. За­чем рас­хо­до­вать та­кой цен­ный про­дукт, да к то­му же рис­ко­вать жиз­нью, ес­ли на Зем­ле сколь­ко угод­но да­ро­во­го и со­вер­шен­но без­вред­но­го воз­ду­ха?
Про­мыш­лен­ные спо­со­бы по­лу­че­ния ки­сло­ро­да бы­ли соз­да­ны во вто­рой по­ло­ви­не XIX ве­ка. При­мер­но то­гда же ста­ло яс­но, что есть слу­чаи, ко­гда удоб­нее поль­зо­вать­ся чис­тым ки­сло­ро­дом.
Бы­ва­ет, что че­ло­век по­па­да­ет в об­ста­нов­ку, где воз­ду­ха нет (под во­дой), или ма­ло (на боль­шой вы­со­те), или он не при­го­ден для ды­ха­ния (на­при­мер, от­рав­лен вред­ны­ми при­ме­ся­ми). Но ды­шать че­ло­ве­ку на­до! При­хо­дит­ся ис­кус­ст­вен­но соз­да­вать на мес­те соб­ст­вен­ную «ат­мо­сфе­ру». Точ­нее — брать её с со­бой.
И тут со­всем не без­раз­лич­но, что брать: ки­сло­род или воз­дух. Воз­дух на 3/4 со­сто­ит из бес­по­лез­но­го азо­та. Ка­кой же смысл та­щить с со­бой бал­ласт? Брать с со­бой ки­сло­род? Но ведь в чис­том ки­сло­ро­де све­ча сго­ра­ет ско­рее...
Во­прос этот вол­но­вал мно­гих. И не слу­чай­но Жюль Верн, ко­то­рый изу­ми­тель­но чув­ст­во­вал но­вое, имен­но в эти го­ды на­пи­сал рас­сказ «Док­тор Окс». Фа­ми­лия та­ин­ст­вен­но­го док­то­ра, как не­труд­но до­га­дать­ся, про­из­ве­де­на от ла­тин­ско­го на­зва­ния ки­сло­ро­да — ок­си­ген («ро­ж­даю­щий ки­сло­ту»: «ок­си» — «кис­лый», «ге­нос» — «ро­ж­де­ние»).
Над не­боль­шим го­ро­дом Ки­кан­до­ном док­тор соз­дал ат­мо­сфе­ру чис­то­го ки­сло­ро­да. По­сле­до­ва­ли не­обыч­ные яв­ле­ния. Рас­те­ния и жи­вот­ные ста­ли рас­ти с уди­ви­тель­ной бы­ст­ро­той. Поя­ви­лись со­ба­ки-ги­ган­ты, ды­ни ве­ли­чи­ной с ты­к­ву, гри­бы, на­по­ми­наю­щие зон­тик. Силь­ней­шее воз­бу­ж­де­ние ов­ла­де­ло жи­те­ля­ми, го­род как буд­то со­шел с ума.
Чи­тать об этих со­бы­ти­ях ин­те­рес­но, но уча­ст­во­вать в них не очень. Ес­ли бы не вне­зап­ный взрыв и ис­чез­но­ве­ние док­то­ра Ок­са, экс­пе­ри­мент кон­чил­ся бы пе­чаль­но.
В 70-х го­дах про­шло­го ве­ка про­бле­мой за­ин­те­ре­со­вал­ся зна­ме­ни­тый фран­цуз­ский фи­зио­лог Поль Бер. Он про­вёл мно­же­ст­во опы­тов на се­бе и на жи­вот­ных и при­шел к вы­во­ду, что чис­тый ки­сло­род в са­мом де­ле опа­сен. Он дей­ст­ву­ет как бы­ст­рый и силь­ный яд, от ко­то­ро­го гиб­нет всё жи­вое: и че­ло­век, и рас­те­ния, и ин­фу­зо­рии...
Од­на­ко лишь в том слу­чае ес­ли ки­сло­род на­хо­дит­ся под дав­ле­ни­ем 3—4 ат­мо­сфе­ры. В воз­ду­хе при­мер­но пя­тая часть ки­сло­ро­да. Зна­чит, его соб­ст­вен­ное дав­ле­ние («пар­ци­аль­ное дав­ле­ние», ска­зал бы хи­мик) со­став­ля­ет 1/5 ат­мо­сфе­ры. Чис­тый ки­сло­род при нор­маль­ных ус­ло­ви­ях впя­те­ро «бо­га­че» ки­сло­ро­дом. Или, про­ще го­во­ря, он на­хо­дит­ся под дав­ле­ни­ем в 1 ат­мо­сфе­ру. То есть прак­ти­че­ски со­вер­шен­но без­вре­ден.
Труд Бе­ра «Ба­ро­мет­ри­че­ское дав­ле­ние», вы­шед­ший в 1878 го­ду, счи­та­ет­ся клас­си­че­ским. Од­на­ко и до сих пор к ды­ха­нию чис­тым ки­сло­ро­дом мно­гие от­но­сят­ся с опа­ской. Да­же в кни­гах иной раз про­скольз­нет упо­ми­на­ние о «сго­ра­нии» лёг­ких, хо­тя лёг­кие име­ют ма­ло об­ще­го со све­чой.
Ин­те­рес­но, что от­но­ше­ние к ки­сло­ро­ду за­ви­сит от про­фес­сии. Шах­тё­ры, на­при­мер, дав­но при­ме­ня­ют ды­ха­тель­ные при­бо­ры-рес­пи­ра­то­ры (от ла­тин­ско­го «рес­пи­ра­ре» — «ды­шать») на чис­том ки­сло­ро­де. И ко­гда я пред­ло­жил ап­па­рат, в ко­то­ром пре­ду­смат­ри­ва­лась — на вся­кий слу­чай! — за­ме­на ки­сло­ро­да воз­ду­хом, мне ска­за­ли: «По­ми­луй­те! За­чем же? Чис­тый ки­сло­род об­лег­ча­ет ды­ха­ние, ос­ве­жа­ет, спа­са­ет от ус­та­ло­сти».
Под­вод­ни­ки смот­рят ина­че: «Чис­тый ки­сло­род? Нет, это не пой­дёт. Раз­бавь­те, по­жа­луй­ста».
Раз­ли­чие во взгля­дах име­ет, ко­неч­но, при­чи­ны. Опыт шах­тё­ров убе­дил их в том, что ис­поль­зо­ва­ние чис­то­го ки­сло­ро­да впол­не безо­пас­но и да­же по­лез­но. Опыт под­вод­ни­ков го­во­рит со­всем о дру­гом: ис­поль­зо­ва­ние ки­сло­ро­да вред­но, бы­ва­ют слу­чаи от­рав­ле­ния.
Де­ло в ус­ло­ви­ях ра­бо­ты. На­руж­ное дав­ле­ние в шах­те близ­ко к нор­маль­но­му. Дав­ле­ние под во­дой за­ви­сит от глу­би­ны. Что­бы че­ло­век мог сво­бод­но ды­шать, воз­дух (или ки­сло­род) дол­жен по­да­вать­ся под дав­ле­ни­ем, рав­ным, на­руж­но­му. Так оно и есть, по­сколь­ку воз­дух про­хо­дит че­рез мяг­кий ре­зи­но­вый ме­шок.
Уже на глу­би­не 20 мет­ров ды­ха­тель­ный ме­шок ис­пы­ты­ва­ет дав­ле­ние в 3 ат­мо­сфе­ры. И, сле­до­ва­тель­но, под тем же дав­ле­ни­ем на­хо­дит­ся воз­дух.
При ды­ха­нии воз­ду­хом это не страш­но, так как пар­ци­аль­ное дав­ле­ние ки­сло­ро­да в нём все­го 0,6 ат­мо­сфе­ры (0,2x3). Но ес­ли в при­бо­ре чис­тый ки­сло­род, то глу­би­на в 20 мет­ров уг­ро­жа­ет от­рав­ле­ни­ем.
Ра­зу­ме­ет­ся, мож­но пре­ду­пре­дить во­до­ла­за: смот­ри не спус­кай­ся с ки­сло­ро­дом глуб­же 15 мет­ров. Но во вре­мя ра­бо­ты он ув­ле­чёт­ся, за­бу­дет или про­сто до­пус­тит ошиб­ку. Луч­ше не рис­ко­вать. По­это­му под­вод­ни­ки пред­по­чи­та­ют не иметь де­ла с чис­тым ки­сло­ро­дом. Так, на­при­мер, в мяг­ких ска­фан­д­рах и ак­ва­лан­гах ис­поль­зу­ет­ся воз­дух. При этом ис­че­за­ет опас­ность ки­сло­род­но­го от­рав­ле­ния, од­на­ко воз­ни­ка­ет дру­гая — уг­ро­за так на­зы­вае­мой кес­сон­ной или азот­ной бо­лез­ни.
Мно­гие ду­ма­ют, что при глу­бо­ко­вод­ных спус­ках глав­ная труд­ность — вы­со­кое дав­ле­ние во­ды. Ни­че­го по­доб­но­го. Тка­ни че­ло­ве­че­ско­го те­ла по­строе­ны из мель­чай­ших кле­ток, за­пол­нен­ных жид­ко­стью (в ос­нов­ном во­дой). Да­же при боль­ших дав­ле­ни­ях жид­кость, а зна­чит, и клет­ки те­ла прак­ти­че­ски не­сжи­мае­мы. По­это­му они мо­гут вы­дер­жать дав­ле­ние 300—400 ат­мо­сфер, что со­от­вет­ст­ву­ет глу­би­не 3—4 ки­ло­мет­ра.
Слож­нее об­сто­ит де­ло с та­ки­ми час­тя­ми те­ла, как лёг­кие, ко­то­рые за­пол­не­ны воз­ду­хом. Газ, в от­ли­чие от во­ды, лег­ко сжи­ма­ет­ся. И ес­ли бы че­ло­век на глу­би­не по­про­бо­вал ды­шать обыч­ным ат­мо­сфер­ным воз­ду­хом, на его груд­ную клет­ку об­ру­ши­лось бы дав­ле­ние в сот­ни ат­мо­сфер. Ко­неч­но, по­доб­но­го дав­ле­ния ни­ка­кой ор­га­низм не вы­не­сет. Вот по­че­му в лег­кие во­до­ла­за воз­дух по­да­ет­ся под дав­ле­ни­ем, рав­ным на­руж­но­му. Бла­го­да­ря это­му на­руж­ное и внут­рен­нее дав­ле­ние вы­рав­ни­ва­ют­ся. Но за­то воз­ни­ка­ет опас­ность кес­сон­ной бо­лез­ни.
Как из­вест­но, с уве­ли­че­ни­ем дав­ле­ния га­за рас­тёт и его рас­тво­ри­мость в жид­ко­сти. В ча­ст­но­сти, при ды­ха­нии сжа­тым воз­ду­хом кровь рас­тво­ря­ет мно­го «лиш­не­го» азо­та. При бы­ст­ром подъ­ё­ме с глу­би­ны на по­верх­ность дав­ле­ние вды­хае­мо­го воз­ду­ха рез­ко сни­жа­ют (ина­че че­ло­ве­ка «ра­зо­рвет»), и из­бы­точ­ный азот на­чи­на­ет энер­гич­но вы­де­лять­ся. Кровь «ки­пит», как ли­мо­над в бу­тыл­ке с от­кры­той проб­кой...
Толь­ко «ки­пе­ние» это го­раз­до опас­нее. Пу­зырь­ки азо­та на­ру­ша­ют кро­во­об­ра­ще­ние, за­ку­по­ри­ва­ют со­су­ды и мо­гут при­вес­ти к их раз­ры­ву. Азот­ная бо­лезнь со­про­во­ж­да­ет­ся силь­ным го­ло­во­кру­же­ни­ем, бо­лью в сус­та­вах. В тя­жё­лых слу­ча­ях мо­жет на­сту­пить па­ра­лич.
От кес­сон­ной бо­лез­ни есть на­деж­ное сред­ст­во: мед­лен­ный подъ­ём или подъ­ём с ос­та­нов­ка­ми. При этом дав­ле­ние сни­жа­ет­ся по­сте­пен­но и лиш­ний азот ус­пе­ва­ет уй­ти из кро­ви.
Есть и ещё од­на, бо­лее ин­те­рес­ная воз­мож­ность — ды­шать не воз­ду­хом, а сме­сью ки­сло­ро­да и... ге­лия. В кро­ви ге­лий рас­тво­ря­ет­ся мень­ше, чем азот, и лег­че вы­де­ля­ет­ся. При­ме­не­ние ки­сло­род­но-ге­лие­вой сме­си по­зво­ли­ло дос­тичь в мяг­ких ска­фан­д­рах глу­би­ны 180 мет­ров.
«ГАДКИЙ УТЕНОК»
Он ка­зал­ся при­шель­цем из дру­го­го ми­ра. Рост — пол­ных два мет­ра, пле­чи — со­от­вет­ст­вую­щие, го­лос — глу­хой, гул­кий.
Его при­вёл Смо­лин. Вме­сте с за­яв­кой. Смо­лин об­ла­дал по­тря­саю­щим уме­ни­ем «вы­удить» из че­ло­ве­ка идею и убе­дить его, что эту идею со­вер­шен­но не­об­хо­ди­мо пе­ре­не­сти на бу­ма­гу. Че­ло­век пе­ре­но­сил, на­ив­но по­ла­гая, что за­тем смо­жет вер­нуть­ся к преж­не­му без­за­бот­но­му су­ще­ст­во­ва­нию. Но Смо­лин вро­де бы не­ча­ян­но, ме­ж­ду про­чим, «под­бра­сы­вал» ему но­вую ин­те­рес­ную за­да­чу. По­яв­ля­лась за­яв­ка. По­том ещё од­на.
И всё. Че­ло­век стал изо­бре­та­те­лем. А у изо­бре­та­те­ля жизнь ка­кая угод­но, толь­ко не без­за­бот­ная...
Мой но­вый зна­ко­мый был в са­мом на­ча­ле пу­ти, он при­шёл (или был при­ве­дён Смо­ли­ным) с пер­вой за­яв­кой. Ко­гда они во­шли в От­дел, все мы друж­но уг­лу­би­лись в бу­ма­ги, боя­лись фырк­нуть. По-мо­ему, всем нам пред­ста­ви­лось од­но и то же: ма­лень­кий шум­ный бук­сир, ко­то­рый та­щит на не­ви­ди­мом тро­се ог­ром­ный мол­ча­ли­вый па­ро­ход. Па­ро­ход про­гу­дел «Здрав­ст­вуй­те», и мы на­ко­нец-то смог­ли улыб­нуть­ся. Те­перь это мог­ло сой­ти за при­вет­ст­вие.
— Во­ло­дя, зай­мись, — на хо­ду бро­сил Смо­лин и за спи­ной по­ка­зал мне ку­лак.
Де­ло есть де­ло. Я пе­ре­стал улы­бать­ся, взял за­яв­ку, и мы на­ча­ли ра­бо­тать. Пред­ло­же­ние бы­ло ин­те­рес­ное, а са­ма за­яв­ка не­пло­хо на­пи­са­на. Её сле­до­ва­ло лишь слег­ка «от­шли­фо­вать», что­бы в Мо­ск­ве, в Ко­ми­те­те по де­лам изо­бре­те­ний, у неё был та­кой же уве­рен­ный и силь­ный го­лос, как у её хо­зяи­на.
Мы си­де­ли и бе­се­до­ва­ли са­мым обыч­ным об­ра­зом. Но ме­ня не по­ки­да­ло чув­ст­во, что здесь, в на­шем ми­ре, этот че­ло­век — слу­чай­ный гость. Сей­час он вста­нет и уй­дёт к се­бе, в мир ис­по­лин­ских эв­ка­лип­тов, сто­лет­них ду­бов-ве­ли­ка­нов. Долж­но быть, по­это­му я поч­ти не уди­вил­ся, ко­гда он ска­зал, что ему при­хо­ди­лось в лег­ко­во­до­лаз­ном ска­фан­д­ре спус­кать­ся на 200 мет­ров. Не уди­вил­ся, хо­тя пом­нил, как бы­ли по­ра­же­ны спе­циа­ли­сты, уз­нав о ре­корд­ном спус­ке од­но­го фран­цу­за. А ведь он дос­тиг не­мно­гим боль­ше 90 мет­ров...
— Я-то ведь во­до­лаз, — про­гу­дел мой со­бе­сед­ник. — Во­до­лаз-ин­ст­рук­тор.
Как из­вест­но, ба­рон Мюн­хау­зен был стра­ст­ным охот­ни­ком. На­вер­ное, по­это­му в ка­ж­дом охот­ни­ке есть что-то от ба­ро­на Мюн­хау­зе­на. Мед­ве­ди, уби­тые в ок­ре­ст­но­стях Мо­ск­вы, тигр, ко­то­рый слу­чай­но за­брёл в ле­са под Кие­вом, слон, про­де­лав­ший не­лёг­кий путь из Ин­дии, что­бы встре­тить­ся охот­ни­ку из Са­ра­то­ва, — всё это обыч­ные, да­же за­уряд­ные охот­ни­чьи ис­то­рии.
А ры­бо­ло­вы? Я сам слы­шал ис­то­рию о том, как был пой­ман ги­гант­ский окунь. Опи­сы­вая его, рас­сказ­чик ото­шёл от сте­ны мет­ра на три, по­ду­мал и сде­лал ещё шаг на­зад. Я не стал спо­рить — в кон­це кон­цов, в оку­нях я не спе­циа­лист. Я лишь роб­ко за­ме­тил, что та­кие круп­ные аку­лы встре­ча­ют­ся ред­ко...
Во­до­лаз, кро­ме сво­его ос­нов­но­го де­ла, ино­гда за­ни­ма­ет­ся под­вод­ной охо­той. А под­вод­ная охо­та — это сра­зу и охо­та, и рыб­ная лов­ля. Так что не бы­ло бы ни­че­го уди­ви­тель­но­го... Впро­чем, я дол­жен ска­зать, что чи­тал опи­са­ния дей­ст­ви­тель­ных слу­ча­ев из жиз­ни во­до­ла­зов. И сре­ди них есть та­кие, что на­роч­но не вы­ду­ма­ешь!
— До­го­во­ри­лись? — спро­сил Смо­лин, при­ни­мая от­ре­дак­ти­ро­ван­ную за­яв­ку.
— О чём?
— То­ва­рищ лю­без­но со­гла­сил­ся вас учить.
— От­че­го же, нау­чим, — про­гу­дел во­до­лаз. — Кни­жеч­ки под­чи­тай­те и при­хо­ди­те. Я все­гда на суд­не. Спро­си­те Осип­чу­ка.
Он ос­то­рож­но по­дер­жал на ла­до­ни мою ру­ку, про­стил­ся и ушёл.
— Гросс­мей­стер, — ска­зал о нём Смо­лин, под­няв боль­шой па­лец. — Дру­го­го та­ко­го нет на Кас­пии. А мо­жет, и на фло­те. Чем­пи­он.
Он лю­бил спор­тив­ные тер­ми­ны, хо­тя из всех ви­дов спор­та за­ни­мал­ся, ка­жет­ся, толь­ко шах­ма­та­ми. Прав­да, иг­рал хо­ро­шо.
И вот мы на суд­не.
— Кни­жеч­ки про­чли? — гу­дит Осип­чук.
Про­чли... Мы зна­ем их наи­зусть.
— Ну и лад­но. А те­перь бу­дет прак­ти­ка. Вот оно, зна­чит, ка­кое на­ше хо­зяй­ст­во.
Спе­ци­аль­ное учеб­ное суд­но. Для спус­ков обо­ру­до­ван трюм, за­пол­нен­ный во­дой. В трюм идет ле­ст­ни­ца — ши­ро­кая и удоб­ная. Про­тя­ну­ты ка­на­ты, за них мож­но дер­жать­ся. Есть те­ле­фон для свя­зи с во­до­ла­зом и ещё ка­кие-то при­спо­соб­ле­ния: для ис­пы­та­ний, тре­ни­ров­ки, на­блю­де­ний...
Всё это очень ин­те­рес­но. Од­на­ко Осип­чук вы­но­сит и кла­дёт пе­ред на­ми две ме­тал­ли­че­ские ко­роб­ки. С это­го мо­мен­та я не мо­гу смот­реть во­круг, я ви­жу толь­ко их. Это КИП-5 — ки­сло­род­ный изо­ли­рую­щий при­бор, или, ина­че, лег­ко­во­до­лаз­ный ска­фандр, при­ня­тый на фло­те. Со­пер­ник на­ших ап­па­ра­тов, наш враг.
Очень стран­ное чув­ст­во. Я впер­вые ви­жу сво­его вра­га не в кни­ге, где он изо­бра­жен схе­ма­ти­че­ски, ске­лет­но, а в на­ту­ре. Нуж­но при­знать, вы­гля­дит он го­раз­до вну­ши­тель­нее, го­раз­до ум­нее и тонь­ше. Он не ка­жет­ся ни тя­же­лым, ни гро­мозд­ким. Всё в нём точ­но вы­ве­ре­но, по­дог­на­но, удоб­но.
Я вспо­ми­наю наш ап­па­рат. Со­всем не­дав­но он ка­зал­ся мне чу­дом тех­ни­ки, дос­ти­же­ни­ем кон­ст­рук­тор­ской мыс­ли. Кус­тар­щи­на. В срав­не­нии с этой об­те­кае­мой; до пре­де­ла от­шли­фо­ван­ной кон­ст­рук­ци­ей он вы­гля­дел бы как ав­то­мо­биль на­ча­ла XX ве­ка ря­дом с со­вре­мен­ной го­ноч­ной ма­ши­ной.
Не­хо­ро­шо, ко­неч­но, но этой бле­стя­щей ме­тал­ли­че­ской шту­ке я за­ви­дую са­мой чёр­ной за­ви­стью. Осо­бен­но, ко­гда Осип­чук от­кры­ва­ет крыш­ку и на­чи­на­ет объ­яс­нять. Свое де­ло он зна­ет до тон­ко­стей. Он рас­ска­зы­ва­ет под­роб­но, и я с ужа­сом убе­ж­да­юсь, что ка­ж­дый из­гиб, ка­ж­дый са­мый ма­лень­кий вы­ступ, ка­кая-ни­будь ма­ло­за­мет­ная на­сеч­ка на гай­ке име­ют своё стро­гое и точ­ное на­зна­че­ние. Де­та­ли вы­ве­ре­ны, по­дог­на­ны, про­ве­ре­ны. Всё для удоб­ст­ва, для безо­пас­но­сти. Ни­че­го лиш­не­го. В этой до пре­де­ла об­лег­чен­ной, сжа­той в ко­роб­ке кон­ст­рук­ции скон­цен­три­ро­ва­на выс­шая це­ле­со­об­раз­ность.
Вы­тя­ну­тый, изящ­ный бал­лон с ки­сло­ро­дом. Не ве­рит­ся, что он сво­бод­но вы­дер­жи­ва­ет 150 ат­мо­сфер — 150 ки­ло­грам­мов на ка­ж­дый квад­рат­ный сан­ти­метр. Ре­дук­тор — дей­ст­ви­тель­но чу­до тех­ни­ки. Ми­ниа­тюр­ная иг­руш­ка, с точ­но­стью ча­со­во­го ме­ха­низ­ма вы­пол­няю­щая свою за­да­чу: про­пус­кать ки­сло­род из бал­ло­на в ды­ха­тель­ный ме­шок, сни­жая по пу­ти дав­ле­ние со ста пя­ти­де­ся­ти до не­сколь­ких ат­мо­сфер. Вво­ды и вы­во­ды, ма­но­метр, кре­п­ле­ния, да­же ме­тал­ли­че­ский «че­хол» ап­па­ра­та — все это ве­ли­ко­леп­но по за­мыс­лу, безу­преч­но по вы­пол­не­нию.
Ес­ли бы ап­па­рат был хоть не­мно­го ху­же... Глу­пая мысль. Ты­ся­чи лю­дей поль­зу­ют­ся этим ап­па­ра­том. Он ох­ра­ня­ет их жизнь. Они ему ве­рят. И я ве­рю. Сей­час, ко­гда я смот­рю в чёр­ную глу­би­ну трю­ма, мне со­всем не страш­но. Та­кой ап­па­рат не под­ве­дет.
— А что у вас за при­бор? — спра­ши­ва­ет Осип­чук.
О ска­фан­д­ре он рас­ска­зы­ва­ет доб­ро­со­ве­ст­но, но без осо­бой охо­ты. Не так уж ин­те­рес­но сот­ни раз по­вто­рять од­но и то же.
Ге­на дос­та­ет блок­нот, на­бра­сы­ва­ет схе­му кон­ст­рук­ции и на­чи­на­ет объ­яс­нять. С пер­вых же слов Осип­чук схва­ты­ва­ет идею. Все­го не­сколь­ко во­про­сов, и он зна­ет ап­па­рат, по-мо­ему, не ху­же нас. Я не бе­русь су­дить, спус­кал­ся ли он на 200 мет­ров. Но зва­ние во­до­ла­за-ин­ст­рук­то­ра он но­сит не да­ром — за это я ру­ча­юсь.
Он слу­ша­ет и ки­ва­ет — ко­неч­но, из веж­ли­во­сти. Сей­час он ска­жет ка­кую-ни­будь ре­зи­но­вую, ни к че­му не обя­зы­ваю­щую фра­зу. Вро­де: «Ни­че­го, ин­те­рес­но». И вдруг он гу­дит:
— Здо­ро­во! Глав­ное — в прин­ци­пе здо­ро­во! При­но­си­те сю­да, бу­дем ис­пы­ты­вать. Под мою от­вет­ст­вен­ность.
Он гу­дит ещё что-то. Но я уже не слы­шу. Как он это ска­зал: «глав­ное — в прин­ци­пе». Имен­но — в прин­ци­пе!
Вся­кая дав­но су­ще­ст­вую­щая вещь кра­си­ва. Это ес­те­ст­вен­но. В неё вло­же­ны та­лант, опыт и ум ты­сяч лю­дей — кон­ст­рук­то­ров, тех­но­ло­гов, ра­бо­чих. На про­тя­же­нии мно­гих лет её изу­ча­ли, ис­ка­ли не­дос­тат­ки, на­хо­ди­ли и уст­ра­ня­ли их. Ду­ма­ли: что ещё мож­но улуч­шить. Улуч­ша­ли. Вещь до­во­ди­ли, до­тя­ги­ва­ли до идеа­ла. Она и в са­мом де­ле близ­ка к идеа­лу — от­ли­тая в ме­тал­ле ду­ша че­ло­ве­че­ская!
Близ­ка к идеа­лу. Это хо­ро­шо, ко­неч­но. Но это и пло­хо. Ведь иде­ал — по­то­лок, пре­дел. А мысль не мо­жет, не долж­на ос­та­но­вить­ся. Ина­че за­стой, смерть. Мысль бу­дет сту­чать, бить в по­то­лок, ло­мать пре­де­лы. И вый­дет за них. Так пте­нец про­би­ва­ет клю­вом скор­лу­пу и вы­хо­дит на сво­бо­ду. Так ро­ж­да­ет­ся но­вое.
Оно ещё очень сла­бо. Оно, как гад­кий уте­нок, не­ук­лю­же, не­при­гла­же­но, оно толь­ко учит­ся хо­дить. Но это но­вое уже уме­ет что-то та­кое, че­го не уме­ют его бле­стя­щие, от­гла­жен­ные ве­ка­ми со­пер­ни­ки. Ря­дом с ве­ли­ко­леп­ны­ми па­рус­ни­ка­ми — ка­ра­вел­ла­ми, бри­ган­ти­на­ми, кли­пе­ра­ми — пер­вый па­ро­ход Фуль­то­на ка­зал­ся смеш­ным и гру­бым. Но он уве­рен­но шёл про­тив вет­ра...
Прой­дут го­ды, мо­жет быть, де­ся­ти­ле­тия. Но­вое сде­ла­ет­ся при­выч­ным — прин­цип оде­нут в бар­хат кон­ст­рук­ции. Кра­со­та ста­нет вид­на не­воо­ру­жен­ным гла­зом. А где-то уже бу­дет сту­чать «уте­нок», про­би­вая скор­лу­пу. Очень важ­но уло­вить этот не­гром­кий стук. Го­лос бу­ду­ще­го.
«ВНИМАНИЕ, СПУСК!»
— Вни­ма­ние, спуск!
Я от­ры­ваю от па­лу­бы тя­же­лую, в свин­цо­вых под­мёт­ках, но­гу и ро­няю её на сту­пень­ку ле­ст­ни­цы. Пер­вая сту­пень­ка. Вто­рая. Тре­тья. Во­да неж­но и уп­ру­го под­хва­ты­ва­ет ме­ня, а вслед гу­дит, гро­хо­чет тру­ба:
— Не вол­но­вать­ся. Бе­речь ки­сло­род.
Свин­цо­вые по­дош­вы тя­нут глуб­же. Свет­лая по­ло­са ис­чез­ла, я под во­дой. Ещё сту­пень­ка, и я на дне трю­ма.  «На грун­те», — как ска­зал бы во­до­лаз, ес­ли бы де­ло про­ис­хо­ди­ло в мо­ре.
Дер­гаю сиг­наль­ный ко­нец: «Всё в по­ряд­ке». Свер­ху мне от­ве­ча­ют — сиг­нал при­нят. Те­перь мож­но ог­ля­деть­ся, со­об­ра­зить, что к че­му.
Ог­ля­ды­ва­юсь — тем­но. Вер­нее, мут­но, всё как бы в тя­жё­лом гус­том ту­ма­не. С тру­дом раз­ли­чаю: пус­то, вбли­зи ни­че­го по­сто­рон­не­го, во­да. Мож­но дви­гать­ся. Де­лаю не­сколь­ко ша­гов и воз­вра­ща­юсь. Всё-та­ки страш­но уй­ти да­ле­ко, ещё по­те­ря­ешь ле­ст­ни­цу.
Ап­па­рат дав­но вклю­чен — толь­ко те­перь я это по­ни­маю. Не чув­ст­ву­ет­ся ни те­п­ла, ни лег­ко­го прив­ку­са пе­ре­ки­си. Не­мно­го труд­нее ды­шать. Как в про­ти­во­га­зе. Во вре­мя вой­ны нас не­ма­ло го­ня­ли в по­хо­ды с про­ти­во­га­за­ми. Да мы и са­ми про­бо­ва­ли. Ин­те­рес­но, хо­тя и жар­ко. Тут жа­ры нет, при­ят­но. И осо­бое чув­ст­во: пусть в трю­ме, но под во­дой.
Да­же гор­дость, по­жа­луй. При­ро­да ог­ра­ни­чи­ла воз­мож­но­сти че­ло­ве­ка. По­ста­ви­ла его в уз­кие рам­ки. А он вы­рвал­ся. Соз­дал жё­ст­кие ска­фан­д­ры, ба­ти­ска­фы. И вот этот не­боль­шой ап­па­рат, в ко­то­ром спрес­со­ва­на зем­ная ат­мо­сфе­ра.
На­вер­ное, впер­вые в жиз­ни я чув­ст­вую, что ды­шу. Ска­фандр ра­бо­та­ет по замк­ну­то­му цик­лу. В ды­ха­тель­ном меш­ке есть не­боль­шой (не­сколь­ко лит­ров) за­пас обык­но­вен­но­го воз­ду­ха. Этим воз­ду­хом я и ды­шу, в сущ­но­сти.
В про­цес­се ды­ха­ния часть ки­сло­ро­да рас­хо­ду­ет­ся — пре­вра­ща­ет­ся в уг­ле­кис­лый газ и во­ду. Вы­ды­хае­мый воз­дух про­хо­дит че­рез по­гло­ти­тель­ный па­трон. Здесь во­да и уг­ле­кис­лый газ улав­ли­ва­ют­ся, а воз­дух идёт даль­ше. Это осо­бый воз­дух, бед­ный. Ко­ли­че­ст­во азо­та в нем не из­ме­ни­лось, так как азот не рас­хо­ду­ет­ся при ды­ха­нии и не по­гло­ща­ет­ся в па­тро­не. Но ки­сло­ро­да ста­ло мень­ше.
Те­перь воз­дух не за­пол­ня­ет ды­ха­тель­ный ме­шок це­ли­ком. Чут­кий при­бор сей­час же от­зы­ва­ет­ся на это. Да­ет ко­ман­ду лё­гоч­но­му ав­то­ма­ту, тот впус­ка­ет из бал­ло­на не­дос­таю­щее ко­ли­че­ст­во ки­сло­ро­да, вос­ста­нав­ли­вая нор­маль­ный со­став воз­ду­ха. Азот, сле­до­ва­тель­но, про­сто «кру­тит­ся» в сис­те­ме, раз­бав­ляя ки­сло­род до безо­пас­ной кон­цен­тра­ции.
Час­то по­сту­па­ют ина­че: про­ду­ва­ют ды­ха­тель­ный ме­шок ки­сло­ро­дом, «вы­го­няя» из ап­па­ра­та азот. Но Осип­чук счи­та­ет, что луч­ше это­го не де­лать. Так ре­ша­ют­ся сра­зу две за­да­чи. С од­ной сто­ро­ны, обес­пе­чи­ва­ет­ся безо­пас­ность при спус­ках на зна­чи­тель­ную глу­би­ну. С дру­гой — че­ло­век не та­щит на се­бе «бал­ласт», сот­ни лит­ров бес­по­лез­но­го азо­та...
«Бе­речь ки­сло­род», — вспо­ми­наю я. Осип­чук объ­яс­нил, как это де­ла­ет­ся. Нуж­но ды­шать спо­кой­но и ров­но, из­бе­гая глу­бо­ких или час­тых вдо­хов. Ина­че ды­ха­тель­ный ме­шок пе­ре­пол­ня­ет­ся, и ки­сло­род ухо­дит зря. Уз­нать это до­воль­но лег­ко. Ко­гда ки­сло­род ухо­дит, во­да над го­ло­вой ста­но­вит­ся «га­зи­ро­ван­ной».
Смот­рю, пу­зырь­ки га­за бе­гут вверх. Ста­ра­юсь ды­шать ров­нее. Не­при­выч­ное за­ня­тие. На зем­ле я про­сто ды­шал, не за­ду­мы­ва­ясь. Те­перь про­бую ду­мать. По­лу­ча­ет­ся ещё ху­же, ды­ха­ние сби­ва­ет­ся. Вспо­ми­наю сказ­ку о со­ро­ко­нож­ке. Она лег­ко справ­ля­лась со все­ми свои­ми но­га­ми, по­ка не ста­ла объ­яс­нять, как это де­ла­ет­ся...
Чув­ст­вую, ко­нец под­ра­ги­ва­ет. Свер­ху сиг­на­лят. Но что? Я не счи­тал рыв­ки ве­рев­ки и, ко­неч­но, ни­че­го не по­ни­маю. Про­шу по­вто­рить. Ага, пред­ла­га­ют вер­нуть­ся. Даю сиг­нал со­гла­сия, на­хо­жу ле­ст­ни­цу и на­чи­наю подъ­ём.
Ид­ти вверх труд­нее. Осо­бен­но тя­же­ло вы­хо­дить. Но­ги на­ли­ва­ют­ся свин­цом и как буд­то при­ли­па­ют к во­де. Хва­та­юсь за ка­кую-то тол­стую пал­ку и стя­ги­ваю шлем. Ви­жу смею­щее­ся ли­цо Осип­чу­ка — это его ру­ка.
— Ну как? — спра­ши­ва­ет Смо­лин.
— Очень хо­ро­шо, — от­ве­чаю я ве­се­ло. — Толь­ко ки­сло­ро­да, на­вер­ное, мно­го рас­тра­тил.
— Да нет, — гу­дит Осип­чук. — По пер­во­му спус­ку впол­не. Дру­гой раз но­ви­чок так вол­ну­ет­ся, что за де­сять ми­нут тран­жи­рит бал­лон. А вы ни­че­го, спо­кой­нень­ко.
По­сле ме­ня спус­ка­ет­ся Ге­на. По­том, трях­нув ста­ри­ной, сам Смо­лин.
— Зна­чит, при­но­си­те свой, — го­во­рит на про­ща­ние Осип­чук. — А на­счёт удо­сто­ве­ре­ния не со­мне­вай­тесь, вы­пра­вим.
Лег­ко ды­шать на зем­ле.
И ВДРУГ…
Да­нил Да­ни­ло­вич ни о чём не спра­ши­ва­ет. Он всё по­ни­ма­ет, ста­рый ин­же­нер­ный волк. Смо­лин сна­ча­ла спо­рит. Он убе­ж­дён, что для пер­во­го ис­пы­та­ния на­ша кон­ст­рук­ция впол­не го­дит­ся. Тем бо­лее, Осип­чук пред­ло­жил...
Имен­но по­это­му мы твёр­до сто­им на сво­ём. В на­шем кру­гу (ра­бот­ни­ки От­де­ла — это уже наш круг) мы мо­жем ис­пы­ты­вать хоть дет­скую ван­ноч­ку. Но не­сти ска­фандр на по­сме­ши­ще... Нет, мы ка­те­го­ри­че­ски про­тив.
— Вер­но, — ко­рот­ко го­во­рит Д.Д.
Смо­лин раз­во­дит ру­ка­ми. Лад­но, ес­ли все про­тив, он не на­стаи­ва­ет.
— Те­перь дер­жи­тесь, — пре­ду­пре­ж­да­ет Д.Д. — Бу­ду го­нять по всем пра­ви­лам.
Он, ка­жет­ся, ду­мал, что мы зав­тра же при­дем с но­вой кон­ст­рук­ци­ей. Но мы ви­де­ли сво­его про­тив­ни­ка и, че­ст­ное сло­во, кое-че­му нау­чи­лись. В наш язык проч­но во­шёл во­прос: «А ес­ли?..»
— Да­вай по­ста­вим здесь кла­пан, — го­во­рю я. — Для га­ран­тии.
— А ес­ли кла­пан от­ка­жет? — спра­ши­ва­ет Ге­на.
Кла­пан от­ме­ня­ет­ся.
— По-мо­ему, при­бор для оп­ре­де­ле­ния за­па­са пе­ре­ки­си не ну­жен, — ду­ма­ет он вслух. — Про­ще взять ре­зерв — лиш­ние пол-лит­ра.
— А ес­ли ска­фан­дром бу­дет поль­зо­вать­ся но­ви­чок? — на­по­ми­наю я. — Он за де­сять ми­нут из­рас­хо­ду­ет и за­пас, и ре­зерв...
Ге­на что-то вор­чит о со­сун­ках, ко­то­рым не­че­го со­вать­ся в во­до­лаз­ное де­ло. Од­на­ко спо­рить не о чем: при­бор ну­жен.
До­вод­ка. Са­мая тя­жё­лая, кро­пот­ли­вая и не­бла­го­дар­ная из всех ра­бот. Бы­ва­ет, что ге­ни­аль­ная идея осе­нит те­бя за пят­на­дцать ми­нут, ну, ска­жем, за пол­ча­са. Ты и все во­круг ви­дят: со­всем не­дав­но идеи не бы­ло, а те­перь есть. Очень эф­фект­но. Взлёт мыс­ли, оза­ре­ние, по­эзия.
По­том на­чи­на­ет­ся про­за. Рас­чет вы­зы­ва­ет серь­ёз­ные со­мне­ния в том, что идея дей­ст­ви­тель­но ге­ни­аль­на.
К то­му же она ни­как не хо­чет ук­ла­ды­вать­ся в кон­ст­рук­цию. По­че­му-то, со­глас­но спра­воч­ни­кам, в рас­по­ря­же­нии че­ло­ве­че­ст­ва нет нуж­ных для неё ма­те­риа­лов. А те, что есть, не­дос­та­точ­но проч­ны и мно­го ве­сят. Ге­ни­аль­ную идею при­хо­дит­ся сдать в ар­хив до луч­ших вре­мен...
Бы­ва­ет, хо­тя и не час­то, что идея про­хо­дит ис­пы­та­ние. Од­на­ко са­мое худ­шее — до­вод­ка — ещё впе­ре­ди. До­вод­ка — борь­ба с ме­ло­ча­ми. Ни­ка­ких внеш­них эф­фек­тов. Бьёшь­ся не­де­лю, ме­сяц, год, ре­зуль­та­тов не вид­но. Где-то до­ба­ви­лась узень­кая ско­ба, где-то уда­лось умень­шить диа­метр от­вер­стия, из­ме­нить на­клон с 60 гра­ду­сов на 45.
— М-да, — го­во­рят зна­ко­мые, с удив­ле­ни­ем рас­смат­ри­вая два со­вер­шен­но оди­на­ко­вых чер­те­жа (чер­те­жи поч­ти оди­на­ко­вые, но ни­кто, кро­ме ав­то­ров, это­го не за­ме­ча­ет). — Ра­бо­та­ли во­семь ме­ся­цев? М-да, ко­неч­но... А как та идея? Жал­ко... Та­кая, знае­те ли, по­эти­че­ская идея... Та­кая яр­кая...
Ска­фандр ус­лож­ня­ет­ся. Был один чер­тёж, те­перь их мно­го. Чер­те­жи де­та­лей. Чер­те­жи уз­лов. Сбо­роч­ные чер­те­жи. Об­щий вид ап­па­ра­та. Вы­ры­вы. Раз­ре­зы. Спе­ци­фи­ка­ции.
Па­рал­лель­но мы про­дол­жа­ем изу­чать ки­сло­род. На этом на­сто­ял Ге­на.
— Хва­тит нам не­ожи­дан­но­стей, — ска­зал он.
Те­перь мы чи­та­ем дру­гие кни­ги. О ды­ха­нии. О ра­бо­те на боль­шой вы­со­те и под во­дой. О ки­сло­род­ных при­бо­рах. О во­до­лаз­ных спус­ках. И ещё мы за­ни­ма­ем­ся ос­но­ва­ми кон­ст­руи­ро­ва­ния, тех­но­ло­ги­ей ме­тал­лов, тех­но­ло­ги­ей ма­ши­но­строе­ния, ОСТами и ГОСТами.
Эти пред­ме­ты про­хо­дят в ин­сти­ту­те. Но нам нуж­но не про­сто прой­ти. Эк­за­мен бу­дет под во­дой, где труд­но под­бро­сить шпар­гал­ку и позд­но за­гля­ды­вать в кни­гу.
Мы изу­ча­ем их, хо­тя и доб­ро­со­ве­ст­но, но без осо­бо­го эн­ту­зи­аз­ма. Для нас это пред­ме­ты вспо­мо­га­тель­ные, что-то вро­де ле­ст­ни­цы, ко­то­рая по­зво­лит нам под­нять­ся в свер­каю­щий мир но­во­го. Од­на­ко про­хо­дят ме­ся­цы, и мы об­на­ру­жи­ва­ем, что в су­хих строч­ках ГОСТов спрес­со­ва­на ве­ли­чай­шая ин­же­нер­ная муд­рость. Муд­рость, ко­то­рая ко­пи­лась ве­ка­ми и по­зво­ля­ет лю­дям раз­ных эпох и стран по­ни­мать друг дру­га, соз­да­вать ма­ши­ны и про­цес­сы, имею­щие «про­пис­ку» по всей Зем­ле...
Мы по-преж­не­му час­то бы­ва­ем в От­де­ле изо­бре­те­ний. За­ни­ма­ем­ся обыч­ны­ми де­ла­ми. Ге­на чер­тит, я со­став­ляю опи­са­ния. Смо­лин по­гля­ды­ва­ет на нас оза­да­чен­но, ему хо­чет­ся спро­сить о ска­фан­д­ре, по­то­ро­пить. Но он мол­чит. И Д.Д. мол­чит — спо­кой­ный, замк­ну­тый, не­про­ни­цае­мый.
Мол­чим и мы. Те­перь всё бу­дет ина­че. Ра­бо­та идёт к кон­цу. Ещё не­сколь­ко дней, и на стол Д.Д. ля­жет про­ект. Про­ект, в ко­то­ром всё уч­те­но и рас­счи­та­но, ко­то­рый мы бу­дем за­щи­щать до кон­ца. По­том при­не­сут ап­па­рат.
Я пред­став­ляю се­бе этот мо­мент. Стук. От­кры­ва­ет­ся дверь, и Та­та­ри­нов вно­сит ска­фандр. Не жал­кое из­де­лие кус­та­рей-оди­но­чек, а на­стоя­щая ма­ши­на для под­вод­ных спус­ков. Удоб­ная, свер­каю­щая, об­те­кае­мая.
И вдруг...
 

 

Алфавитный указатель: 

Рубрики: 

Subscribe to Comments for "Властелин Окси-мира Ч.4"