Чистосердечные признания или попытки воспроизвести историю создания, существования и гибели "Журнала ТРИЗ"

 

Продолжаем публикацию воспоминаний, написанных К.А. Склобовским.
В работе, посвященной памяти Тимофеева- Ресовского, вскользь упомянуты события, происходившие в связи с работой Кирилла Афанасьевича редактором журнала «ТРИЗ». Это довольно интересная история, уже перенесенная на бумагу. Впервые она была размещена несколько лет тому назад на сайте ТРИЗ- Петербург. (см http://www.triz-spb.ru/library.htm ).  
 
 
Чистосердечные признания или попытки воспроизвести  историю создания,
существования и гибели "Журнала ТРИЗ", предпринятые его создателем
 
Предисловие. К читателю
 
«…Я сам расскажу
                 о времени
                          и о себе”
В.Маяковский “Во весь голос”
 
Мысль о том, чтобы написать историю возникновения,  существования и гибели «Журнала ТРИЗ» возникла ещё в то время, когда Журнал существовал. Известно, что в момент прекращения физического существования системы, её история не оканчивается, а начинается четвёртый, мемориальный этап.
 Я пишу эти записки весной и летом 2001 года. От начала описываемых событий меня уже отделяют десять лет, а от конца –  почти четыре года, поэтому, мне кажется, что уже можно взглянуть назад через так называемую «призму времени». Я, безусловно, постараюсь сделать это описание максимально объективным, «как это было на самом деле», но будет ли доля субъективности достаточно мала, – судить не мне. Даже сам отбор событий, попавших на страницы этой работы, делает описание субъективным: ведь попало только то, что запомнилось, т.е. было интересным и существенным для меня.
 
Несколько предварительных замечаний 
То, что в истории Журнала, присутствует материал моей до-тризовской деятельности не должно удивлять читателя. Журнал «вырос» из меня, он настолько переплёлся с моим существом, стал моей составляющей, что писать о Журнале и не писать о себе я не смог.
 
Далее, при чтении этого материала у читателя может сложиться впечатление о неприязненных отношениях между Генрихом Сауловичем Альтшуллером и мною. Прежде всего, с полной ответственностью заявляю, что считаю Генриха Сауловича одной из самых значительных личностей, встреченных мною на моём жизненном пути, а созданную им ТРИЗ – блестящей технологией, имеющей необозримое будущее (если мы сейчас не испоганим её). В начале 90-х годов я сознательно бросил относительно обеспеченную карьеру в госучреждении и пустился в «пучину неизвестности», считая деятельность в пользу ТРИЗ достойнейшим занятием. Мой относительно небольшой, но безусловно положительный собственный «решательский» опыт и успехи в консультировании полностью базируются на фундаменте, созданном Альтшуллером
 Однако в тактическом отношении в различные моменты,  по разным поводам мы с ГСА придерживались разных, порой диаметрально противоположных, точек зрения, иногда мои действия шли вразрез с его желаниями, а его оценки моей деятельности были резко-негативными. Я же, в свою очередь, был уверен, что моя точка зрения точнее отражает потребности развития на той стадии, на которой находилась ТРИЗ в описанный период - на стадии перехода от Учения к Науке (чем она, к сожалению, так и не стала), и эту точку зрения я  старался отстаивать всеми средствами, которые имелись в моём распоряжении,
 
Генрих Саулович считал, что первый постоянный печатный орган Ассоциации ТРИЗ должен быть популярным, рассчитанным на неподготовленного читателя. Ведь именно на свежего читателя были рассчитаны все книжные и журнальные публикации, которые им были изданы ранее, впрочем, как и подавляющее большинство того, что вышло из-под его пера позже. Целями, которые ставились самим ГСА, были пропаганда Учения среди неофитов, и публикация новых «стандартных» методик, таких как очередные варианты АРИЗ или Системы стандартов.  Я же считал тогда и считаю по-прежнему, что существование специального печатного органа, ориентированного на людей уже познакомившихся и принявших ТРИЗ, чем был «Журнал ТРИЗ»,  было  важнейшим фактором консолидации нашей неформальной общности и развития Науки ТРИЗ. 
 
Кроме того, издание печатного органа, рассчитанного на широкую публику, требовало совсем других методов общения с такой аудиторией,  в качестве авторов должны были бы выступать профессиональные писатели и журналисты-популяризаторы, владеющие полнотой знаний и навыков в этой области. К сожалению, в ТРИЗ-овской общности таковых не было ни тогда, и нет и в настоящее время.
 
Безусловно, тот факт, что не сложились добрые отношения между Генрихом Сауловичем и «Журналом ТРИЗ», было постоянным трагическим компонентом  моей деятельности в годы издания.
 
История не имеет сослагательных вариантов («Если бы было так… , то …»), что было, - то было, что сделано, - то сделано. Насколько мой выбор был правильным - судить  не мне, а вам, мои читатели.
 
Посему, «примите великодушно…»
 
К. Склобовский
Обнинск. Март-июнь 2001
 
Часть 1. Предыстория
 
"Каждая история имеет свою предысторию и без неё, как правило, непонятна"
Ф.Лосев
 
Дальние подступы (от начала до 1985 года)
 
Чтобы ты жил во время перемен!
Древнекитайское проклятие
 
"…Нас всех подстерегает случай.
Над нами сумрак неминучий,
Иль ясность Божьего лица".
А.Блок "Возмездие" 
 
Случайно ли я попал в ТРИЗ - судить не берусь, но, во всяком случае, «если бы ТРИЗ не было, её следовало бы выдумать...»
 Я  жил обычной жизнью человека поколения, рождённого незадолго перед войной, которое потом назвали «шестидесятниками». Правда, назвать «обычной» эту жизнь язык не поворачивается: на нашу долю выпали военное детство, голодная юность, становление личности под прессом тоталитаризма и, под конец жизни, когда, казалось бы, все резервы личности исчерпаны, ещё одна, антисоциалистическая, революция.
 
В войну я был с матерью в эвакуации в Ташкенте, школу кончал в маленьком текстильном городке Яхроме в 60 км от Москвы.
Сразу же по окончании школы в 1957 году не без приключений поступил в очень хороший московский институт – Институт тонкой химической технологии, по самой престижной в тот момент специальности – технологии лекарственных и душистых соединений. Получил как глубокую химическую, так и хорошую инженерную подготовку; их мне хватило потом на всю жизнь. Кроме того, институт помог мне сформировать «крепкое» материалистическое научно-техническое мировозрение.
 
"...Но он в аспирантуру не попал..."
Песенка из передачи "В нашу гавань заходили корабли"
 
Через три года после окончания института, в 1960 году переехал «за квартиру» в Обнинск, - в 100 километрах от Москвы,
 
Шли времена хрущёвской оттепели, город всего два года назад "открыли" из-за колючей проволоки.  Институт медицинской радиологии  стоили с колышка в замечательном лесном массиве на берегу Протвы. Во главе института  был рентгенолог академик Г.А.  Зедгненидзе; он был авторитетен в Академии меднаук и у областного начальства, и, вероятно, был почти идеальным руководителем: набирал хороших специалистов и ни кого не ограничивал в тематике.
 
В институте работали генетики «Дед" Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, его жена  Елена Александровна Тимофеева-Ресовская, В.И. Иванов, радиобиологии В. И. Корогодин, Н. В. Лучник,   Ж. А. Медведев,  Ю.Т. Тюрюканов, М Н. Мясник, иммунологи К.А.Кашкин и мой дорогой друг Саша Ярилин. 
 
К сожалению, в Обнинске не было сильного химика-органика, который мог бы  руководить мной, поэтому я сам работал на кого угодно, – делал новые химические соединения для испытания у фармакологов, консультировал радиобиологов, биохимиков, биофизиков, иммунологов – просто потому, что весь институт состоял из добрых друзей-приятелей.  Активно занимался  туризмом,  самодеятельностью. А, как известно, при такой безалаберности диссертации не пишутся...
 
Но  молодость перевалила через вершину, оттепели кончились.  Чтобы "интеллигенция не вякала",  в город назначили секретаря горкома из глубинки Ивана Новикова– «анти-интеллигента», который с порученным делом справился, – он "сломал хребет" не только самодеятельному Дому Учёных, но и всему городу как научному центру. Практически во всех ведущих институтах начались политические процессы, людей  сажали в психушки, как Жореса Медведева, выгоняли с работы, как Тимофеева-Ресовского и Васильева (НИФХИ). Коснулось это и меня. К началу "похолодания" я был всего-навсего членом совета Дома Учёных, отвечающим за художественную пропаганду. Диссидентом в прямом смысле я не был и в политику не лез, хотя и был рядом со всеми теми, что шли через эти «политпроцессы». При «чистке» города меня просто "заморозили" – оборвали естественный карьерный рост, на долгие годы оставили в том самом состоянии, которое занимал в момент разгона ДУ.
 
Я перешёл во вновь организованный в городе филиал ВИАМ (производство неметаллических материалов для авиации) и освоился с производством полимерных материалов. Скоро стал "добротным" специалистом, меня достаточно высоко ценили исполнители из других предприятий отрасли, но  выше, чем 160 рублей не платили: горком обо мне помнил,  и поднять голову не давал...
Началось существование в "добрых" застойных годах: на работе нет ничего интересного, хотя и много бессмысленной организационной нервотрёпки, общение с людьми разорвано, все газеты  - об одном и том же, книг в продаже почти нет (долгие годы собирал две библиотеки, - себе и «виртуальным» внучкам - по одной книжке).
 И вот на этом-то фоне мне и попалась отдушина.
 
Наконец-то – ТРИЗ! (с 1979 по июнь 1989)
 Сначала была статья "Претензия" в Комсомолке (вероятно в конце78 – начале79 года, старые тризовцы должны её помнить). Она удивила своей злостью: на моей памяти, после дел "врачей-отравителей" в 53 и "безродных космополитов"  в конце 50-х годов, так никого не травили. Именно поэтому и запомнилась фамилия Альтшуллера. Память подсказала эту фамилию при просмотре очередного номера "Книжного обозрения" с "Крыльями для Икара", вышедшими в Петрозаводске в 80 году. Заказал книгу по почте, прочитал, понравилась идея, но насторожило какое-то нарочито упрощенное, «детское»,  изложение. Использовать рекомендации книги непосредственно для работы сразу не смог и спокойно поставил книгу на полку: «неплохо, - но не для меня».
 
Вероятно, через полгода, осенью 82 года в городской газете попало на глаза объявление о приёме в городской Университет научно-технического творчества, где упоминалась ТРИЗ. Вёл Университет Владимир Анатольевич Ефимов,  ученик Альтшуллера первого поколения - «апостол ТРИЗ». Что бы не идти в вечерний университет марксизма-ленинизма, записался туда. Группа подобралась активная, учились с интересом.
 
Формально НУНТТ я не окончил: пропустил весну второго года обучения из-за воспаления лёгких, а когда попытался пойти «на второй год», оказалось, что мне нечего делать в аудитории и, чтобы я не мешал и лекторам, и слушателям, В.А. Ефимов предложил мне прочесть сначала курс ФСА, а потом добавил ещё и ЗРТС. Недаром говорят: «Если хочешь понять предмет по-настоящему, – прочти курс лекций или напиши учебник»; именно в эти два года я прилично освоил «классическую ТРИЗ».
 
Встреча с Альтшуллером (январь 85)
Зимой 85 года я попал на двухнедельный семинар Генриха Сауловича в Пензе, и, как и все, попал под сильнейшее обаяние личности ГСА. Ассистентами «генерального» на семинаре выступали Борис Львович Злотин и Игорь Вёрткин.
 
Первая самостоятельная работа (зима  - весна 85)
Заговорить с «самим» ГСА в перерыве между лекциями я рискнул один раз. Перед этим он рассказывал о том, как ростовский профессор Назаров использовал алгоритмический подход, применяемый им в диагностике заболеваний, для определения стилей живописи. Я сказал ГСА о том, что существует принципиальная возможность сделать такой алгоритм и для диагностики стилей русской поэзии конца XIX – начала XX веков.
 - «А вот Вы  сделайте такой алгоритм, и пришлите мне через три месяца!» - было сказано им мгновенно, без всякой паузы. Вероятно, у ГСА  существовал отработанный приём общения с активными новичками, предлагавшими всяческие глобальные усовершенствования всего на свете (Генрих называл такие предложения «глобзами»)
 
Сразу по возвращении из Пензы засел за поручение ГСА: уж очень не хотелось выглядеть трепачом  в его глазах.  Мне удалось найти легко определяемые особенности каждого из больших направлений русской поэзии,  вдобавок к собственно алгоритму, сделал морфологический ящик по параметрам стиха  и набрал хорошие поэтические иллюстрации, как для отдельных положений, так и для всего алгоритма целом на сквозных примерах [1].  Отправил алгоритм в Баку, но реакции оттуда не последовало. Позже узнал, что ГСА в принципе не комментировал чужих работ.
 
Конец начала или предвестие будущего (январь–июль 85)
Поскольку я читал в обнинском НУНТТ лекции по ЗРТС и ФСА, а после приезда из Пензы - ещё и АРИЗ-85, у меня возникла мысль проверить действенность и виды проявления ЗРТС на каких-нибудь знакомых объектах.
 
В качестве объектов исследования выбрал хроматографические  процессы разделения гомогенных смесей. Исследовательскую часть работы написал относительно быстро. На исследуемом пространстве закономерности развития проявились отчётливо, выявились и особенности самого поля химико-технологических процессов. Вместо «открытий»  пришлось делать несколько «закрытий» – стало очевидным, что закон повышения степени вепольности не является законом [2], закон перехода на микроуровень не проявляется из-за того, что исходные объекты с самого начала находились на этом уровне, «открыл» обратную тенденцию – подъем на макроуровень..
 
Зато при оформлении совершил крупную ошибку. Я захотел представить эту работу летом на семинаре в Петрозаводске и, чтобы сделать её понятнее, попытался объяснить все физико-химические механизмы хроматографического разделения «на пальцах», что, конечно, было попыткой с негодными средствами.
 
 Публичные выступления – провалы и удачи (июль 85, июль 87)
 
«Но поражения от победы
Ты сам не должен отличать»
Л. Пастернак
 
На Петрозаводской конференции в  июле 85 я записался на два доклада: по анализу ЗРТС и поэтическому алгоритму. Первый доклад читал во второй день, сразу после обеда. Утомлённая публика мирно переваривала обед и старалась преодолеть послеобеденный сон. Председательствовал В. В. Митрофанов,  ректор Ленинградского НУНТТ, человек властный и решительный. Он выдержал по часам те пятнадцать минут, которые были отведены мне по регламенту, и безжалостно погнал меня с трибуны, а я, добросовестно читая доклад, не добрался даже до постановки задачи! Никто не понял ни слова из того, что я говорил! Провал был полнейший.
 
«Не знаешь, где потеряешь, не знаешь, где найдёшь!»
 
Однако судьбе было угодно дать мне шанс, которым удалось воспользоваться. Программа работы третьего дня заседаний «развалилась»: кто-то не приехал, кто-то уже уехал, и организатор конференции Саша Селюцкий, затыкая дыру в повестке дня, предложил мне выступить со вторым докладом. Я собрался с духом, преодолев провал первого выступления, и, в общем, неожиданно для себя начал, читать стихи, служившие иллюстрациями алгоритма, в полный голос. В юности я слышал многих мастеров художественного чтения, любил декламацию и по-любительски неплохо владел ею. Слушатели такого не ожидали и по окончании аплодировали.
 
Литература к Части 1
1. . Склобовский К.А., Алгоритм распознавания основных направлений  русской поэзии конца XIX – начала XX веков.  Обнинск, 1985, 18 стр. Путеводитель по фонду материалов ТРИЗ ЧОУНБ, вып. 1, Челябинск 1996, № 240, с.53 (5-50), 
2. Склобовский К.А., Исследование семейства взаимосвязанных процессов разделения гомогенных смесей методами ТРТС. Обнинск, 1985, 27 стр. Путеводитель по фонду материалов ТРИЗ ЧОУНБ, вып. 1, Челябинск 1996, № 38, с.12 (5-49), 
Чистосердечное признание …
 
Часть 2.  Начало истории
 
«Очень просто начинать новое дело: нужно только обладать определённым нахальством и не понимать куда суёшься. А как понял – беги…»
Акад. Б. Раушенбах

Неожиданное решение (июль 1989)
В первых числах июля 89 года, я вновь отправился в Петрозаводск. Уже был опубликован закон об общественных организациях, и в тризовской переписке обсуждалась проблема создания Ассоциации. С собой я взял уставы двух разных общественных организаций, которые удалось найти (Интернета тогда не существовало).  В это время Генрих Саулович уже болел, и на конференции его не было.
 
Вопрос о создании Ассоциации был поставлен на втором заседании. Я вылез на трибуну со своими предложениями по Уставу и попал в группу, которая должна была объединить разные предложения в приемлемый проект Устава.  Туда входили Валерий Цуриков, Злотин-Зусман, Литвин-Герасимов; кажется, что был кто-то из юридически образованных людей,  кажется, Новосельцев. Не помню, был ли кто-нибудь ещё в этой группе.
 
Конечно, Почётным Президентом Ассоциации был единогласно  избран Генрих Саулович. Вторым избираемым членом синклита Ассоциации должен был избираться редактор печатного органа. Борис Злотин, который в момент голосования вёл заседание, почувствовал, что из зала будет выкрикнута его кандидатура, и сделал упреждающий ход, – он назвал меня, хотя никакого предварительного разговора у нас с ним не было.  Да знаком с ним я был не слишком близко: слушал его семинар в Пензе и был на нём достаточно активным. Я уже не помню, чем именно Борис мотивировал своё предложение, кажется моим высоким общекультурным уровнем.
 Отчётливо помню своё состояние в этот момент: в голове у меня была полная пустота, не было никаких мыслей. Кажется, промелькнули неопределённые мыслишки, даже скорее ощущения: "Наконец-то, кончится этот проклятый Буран... А как я расскажу об этом Рите?"
Я медленно поднялся со своего места в зале, прошёл на сцену и... согласился. Никогда в жизни, ни ранее, ни позже мною не принималось столь немотивированного, но столь важного по своим последствиям решения. Голосование дало мне три голоса против при пяти воздержавшихся из 158 голосовавших.
 
Конец конференции, первое заседание Совета в Петрозаводске сейчас вспоминаются неотчётливо: вероятно, я просто трусил перед неопределённым будущим и пытался защититься, не думать об этом.
   
На учредительной конференции в Совет Ассоциации выбрали, пожалуй, самых авторитетных людей, которые были в тот момент в тризовской общности: исполнительным директором стал Виктор Ладошкин из Новосибирска, членами Совета  Валерий Цуриков, Борис Злотин, Смён Литвин, Владимир  Герасимов, Саша Селюцкий, Геннадий Иванов, Игорь Викентьев, Волюслав  Митрофанов, Игорь Вёрткин и Люба Кожевникова. Членами ревизионной комиссии были Саша Любомирский и Лёня Каплан
К моему удивлению, дома встретили моё решение спокойно. Во-первых, я не собирался бросать работу немедленно ("Авось рассосётся помаленьку...").  Во-вторых, жена видела, каким опустошённым я приходил с работы, как я маялся последние годы, когда до меня, наконец-то,  дошло, что этот проклятый Буран уже никогда никуда не полетит и всё, что было сделано для него – напрасный труд. До конца года мне предстояло окончить какую-то внутреннюю тему, и я как-то отодвинул из головы мысли об уходе с работы.
 
Патология (июль 89 – январь и  весна 90 )
 
«Хоть и жаль воробья нам весёлого,
А пропал воробей поделом: 
На свою воробьиную голову
Сам он вызвал и бурю и гром"
Литовская народная сказка в переводе С. Маршака,
 
В конце ноября в Питере проходил первый после создания Ассоциации Совет. На него приехал ГСА. Я выступил с предложением "профессионально-ориентированной" модели Журнала, который  должен был быть  рассчитан на разработчиков, преподавателей и пользователей ТРИЗ, т.е. людей получивших, по крайней мере, начальное тризовское образование. "Не следует каждую статью начинать с утверждения, что «МПиО это бяка, а ТРИЗ – хорошо», надо писать для своих коллег, которые давно уже знают об этом". Это несколько запальчивое высказывание стало моей серьёзной тактической ошибкой,– нельзя было пародировать стиль Генриха,  он этого никогда никому не прощал. Пока я докладывал, аудитория благожелательно комментировала происходившее, и ничего не предвещало дальнейшего развития.
 
ГСА взял слово сразу после меня и необычайно резко заявил, что "такой журнал никому не нужен, его не должно быть и он не будет никогда издаваться", что основной целью издания должны быть популяризация ТРИЗ и  привлечение новых членов. Причём он говорил это не в сослагательном  наклонении («надо бы, чтобы..), и даже не в утвердительном, а в "приказном" («Журнал обязан…»).
 
Несколько сконфуженный таким поворотом дела, я все же заявил, что если мы хотим развивать ТРИЗ, то нам следует делать научныйжурнал. Обсуждения альтернатив фактически не было, но кто-то предложил поставить вопрос на голосование. Из 12 присутствующих, на моей стороне оказалось 8, при 2-х против (Вёрткин и Селюцкий) и 2-х воздержавшихся (Митрофанов и Ладошкин). Я уехал  в сознании своей правоты и продолжал  деятельность в рамках своей концепции журнала: мужики из Совета были на моей стороне. 
 
На следующем Совете в Минске в апреле следующего года возникла ещё более нелепая ситуация, но уже в "зеркальном" виде: потерпевшим оказался я. Перед самым отъездом, я краем уха "подцепил "слух о том, что большая типография в обнинском ЦИПК Минатомэнерго не имеет заказов и, если мы "все" сможем организоваться и загрузить её заказами, то и "Журнал ТРИЗ" можно будет там печатать (наивный наивняк!). Это было время начала издательского бума, цены на бумагу ещё не взлетели до небес, и спрос на книги был ещё страшный. Я предложил создать издательскую фирму, в которой члены Совета должны были помогать мне в комплектации портфеля издательства, а на заработанные деньги можно было бы издавать не только "Журнал ТРИЗ", но и прочую тризовскую литературу.
Тут-то я и «попал под бульдозер» Альтшуллера: "Именно этого-то я и ждал! Не позволю превращать ТРИЗ в коммерческую дойную корову! Чистое дело не должно делаться грязными руками!" – и т.д. и т. п., причём этот разнос  шёл под одобрительный ропот аудитории. Один Борис Злотин почти кричал, что Кирилл прав, что браться за это дело необходимо. Уже потом, через несколько лет, он выговаривал мне за то, что поспешным отказом я "предал доброе дело".
 Правда, какое бы решение ни принял Совет, никаких последствий моё предложение и не могло бы иметь, - по приезде из Пз-ска узнал, что  типография уже заключила договоры с издательством "Юридическая литература" и стала печатать различные кодексы.
 Тем не менее, в Минске ГСА пообещал мне написать обращение к читателям, которым я планировал открыть Журнал. Договорились и о том, что на летней встрече в Миассе редколлегия (практически тот же Совет) сверстают первый номер.
 
Продолжение следует 
 

 

Алфавитный указатель: 

Рубрики: 

Комментарии

Re: Чистосердечные признания или ...

Очень увлекательные воспоминания - я даже не удержался и сразу прочитал их полный вариант на питерском сайте (там, правда, почему ты переходные ссылки между главами не работают).
Много интересного и важного о самом авторе и истории ТРИЗ узнал. Уходят столпы...

Subscribe to Comments for "Чистосердечные признания или попытки воспроизвести  историю создания, существования и гибели "Журнала ТРИЗ""