Несварение инноваций


13.11.09 10:03

Источник: "Бизнес-журнал"

…Степа понял, до какой степени он со своей мухобойкой неконкурентоспособен в мире, полном взрослых людей, разделяющих те же взгляды на чудесное. Их возможности были неизмеримо шире; некоторые могли отправить по магическому адресу много миллионов человек, не то что мух. 
Виктор Пелевин, «Диалектика Переходного Периода
из Ниоткуда в Никуда»
У первых лиц страны есть повод для раздражения и даже самокритики: инновационная государственная машина вроде бы в общих чертах построена и заправлена деньгами под завязку, но толком не едет. «Пока мы не смогли ухватить самую суть этой работы», — откровенно признал недавно президент Дмитрий Медведев.
Инновационная «пищевая цепочка» у нас в стране тонковата и рвется во многих местах. Ученые и изобретатели плачут: «Под наши идеи нет денег!» Народившийся класс венчурных инвесторов твердит им наперекор: «Под наши деньги нет проектов!» Спецов по выпеканию аппетитных инвестпроектов из сырых идей не хватает. Бизнес-ангелы и инновационные предприниматели, коим по чину положено «откармливать» стартапы до состояния упитанности, потребной венчурным капиталистам, малочисленны. Инвесторы просто так в инновационные проекты не идут: слишком там венчурно, аж жуть. А в конце этой постоянно распадающейся цепочки стоит крупный бизнес, который большей частью страдает несварением инноваций, а потому не склонен их поглощать ни в виде готовых успешных инновационных компаний, ни в виде выданных на-гора технологий и продуктов. Так что венчурные инвесторы даже в случае успеха проекта практически лишены возможности красиво из него выйти и заработать, чтобы начать инвестировать по новой.
И вот в эту пока несовершенную и противоречивую экосистему на всех парах въехало государство с целью все быстренько вспахать, унавозить и вырастить новую, инновационную экономику взамен старой, сырьевой. Еще в начале года «наверху» сетовали, что выделенные на инновации средства осваиваются слишком медленно. Но сейчас, похоже, приходит понимание, что для выполнения этой задачи просто дать денег — мало.
Страна нескромных инНАНОваций
Наш нынешний размашистый российский подход к инновациям слегка смущает Эли Оппера, главу администрации инновационного развития и промышленных исследований Минпромторга Израиля, с которым «Бизнес-журналу» довелось пообщаться в рамках октябрьского форума по нанотехнологиям. «Есть хай-тек, есть low-tech1, — мягко растолковывал он. — Израильская система, например, предполагает государственную поддержку всего спектра, а не только высокотехнологических компаний. Если традиционная промышленность внедряет у себя что-то, позволяющее поднять производительность труда и увеличить выпуск обычной продукции, — разве это не инновация?» На это так и хотелось отшутиться, что наш национальный характер совсем не таков: мы если беремся за инновации, то только за прорывные, если вкладываемся, то в «чемпионов хай-тека». «Как-то исторически сложилось, что нам интереснее придумывать, как вырастить виноград на Северном полюсе, чем повышать его урожайность в Краснодарском крае», — говорит руководитель Национальной сети бизнес-ангелов Константин Фокин.
В 1990-е годы Россия формировала институты развития урывками и в меру скромных возможностей. На этом этапе разрушения и консервации технологического сектора речь чаще заходила о том, чтобы сохранить научно-технический потенциал и поддержать небольших инновационных игроков. Тогда у нас появились Российский фонд фундаментальных исследований (получает 6% средств федерального бюджета на науку) и Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере, который ввиду труднопроизносимости аббревиатуры чаще называют просто по имени руководителя — «фондом Бортника» (1,5% от бюджета на науку). Оба института действуют до сих пор и, по мнению многих экспертов, весьма результативно. В прошлом году их совокупный бюджет превысил 8,2 млрд рублей. Но ведь хотелось быстрее, выше, дальше! Так что, когда нефтяная конъюнктура совсем захорошела, власти озаботились монтажом более масштабной инновационной машины. В 2006-м были сверстаны реализуемые ныне многолетние федеральные целевые программы, четыре из которых имеют непосредственное отношение к развитию инновационной экономики и обойдутся бюджету в конечном итоге более чем в 260 млрд рублей. Тогда же государство создало Российскую венчурную компанию (РВК) и внесло в ее уставной капитал более 28 млрд рублей.
Однако в полной мере исконная российская тяга к большим и красивым проектам реализовалась при создании государственной корпорации «Роснанотех», в которую сразу закачали 130 млрд рублей, а теперь обещают увеличить ее финансирование к 2015 году до 318 миллиардов, что больше, чем у всех четырех существующих федеральных целевых программ инновационной направленности вместе взятых. Для сравнения процитируем строку из бюджета США на 2009 год: «Нанотехнологические исследования и поддержка инвестиций в нанотехнологии — 397 млн долларов США» (то есть в пересчете на рубли — чуть меньше 12 миллиардов). У РОСНАНО на год запланировано вдвое больше. По-нашему это когда-то называлось аббревиатурой ДИП — «догнать и перегнать»!
Стратегически эти цифры означают, что Россия делает крупную ставку на одну-единственную отрасль в надежде на мощный прорыв. Говорят, при принятии этого решения главными советчиками Владимира Путина выступили близкие друзья — председатель совета директоров банка «Россия» Юрий Ковальчук и его брат Михаил, директор научного центра «Курчатовский институт». Не исключено, что если бы это предложение было вынесено на широкое обсуждение в научном сообществе, решение могло бы быть иным, но… Нано — значит нано, и теперь возможные альтернативы особому обсуждению не подлежат. Тем более что «нано» оказалось понятием достаточно растяжимым. Многие современные научные дисциплины вышли в своих манипуляциях с материей на молекулярный и атомарный уровень — стало быть, хотя бы толику «нано» можно усмотреть и в них. Биотех, микроэлектроника, материаловедение и прочие направления научной и технической мысли дружно потянулись под хорошо профинансированный зонтичный брэнд «нано», и это, в общем-то, теперь увеличивает шансы на то, что наша крупная ставка в итоге сыграет.
Нанотехнологии — штука капиталоемкая и небыстрая. «Я не знаю примеров компаний, которые бы инвестировали в новую нанотехнологию меньше 20–30 миллионов долларов, и это только для того, чтобы убедиться, что она работает и что можно построить завод, — говорит Алексей Андреев, исполнительный вице-президент американской Harris & Harris Group. — А путь от ранней разработки до продаж в сотни миллионов долларов занимает здесь явно больше десяти лет». Поэтому то, что именно государство с его длинными деньгами играет на наноплощадке главную роль, вполне логично.
Свободная касса!
Государство всегда готово инвестировать в какую-нибудь ерунду — по глупости или по коррупции, справедливо замечает Константин Фокин. Проблема, которую нам удалось решить концептуально, — это то, что поступающие в инновационную сферу через институты развития деньги все-таки становятся «умными». «Это когда с деньгами в компанию приходят компетенции», — поясняет Альбина Никконен, исполнительный директор Российской ассоциации прямого и венчурного инвестирования (РАВИ). «Умнеют» государственные деньги, когда соединяются с деньгами и компетенциями частного сектора. И РОСНАНО, и РВК в большинстве своих проектов используют модель государственно-частного соинвестирования. Частник получает от государства финансовый рычаг и снижает свои коммерческие риски (все-таки в большинстве случаев инновации — это самый что ни на есть венчур), а государство в его лице получает заинтересованного партнера и «распорядителя» проекта.
Тут-то, в общем, и вышла закавыка: компетенций и годящихся в дело проектов на рынке оказалось значительно меньше, чем было выделено государственных денег. Кулибиных, как водится, много, Эдисонов — мало. Российский инновационный «бульон» оказался недостаточно крепко сварен. РОСНАНО в прошлом году проинвестировало всего 1,4 млрд рублей вместо запланированных 14 миллиардов. И это вовсе не показатель плохой работы: в поисках проектов шерстили все регионы. А о созданной в госкорпорации научно-технической экспертизе почти все имевшие с нею дело соискатели государственных инвестиций отзываются с исключительной похвалой. «Защита докторской диссертации показалась детской забавой, — вспоминает Вадим Раховский, доктор физико-математических наук и руководитель небольшой инновационной компании «Нанотех», чей проект был одним из первых утвержден в прошлом году. — Достаточно сказать, что перед обсуждением мы составили список из пяти организаций, которых нам стоило опасаться, — и в итоге все пять «черных оппонентов» присутствовали на обсуждении и основательно нас потрепали».
«Излишки» денег на инновации у институтов развития зависают на банковских счетах в качестве «временно свободных средств» и даже приносят им хороший доход в виде процентов. Исключительно благодаря этому РОСНАНО в 2008 году, согласно отчету, получила чистую прибыль в размере 6,5 млрд рублей, а РВК — 1,8 млрд. И это, знаете ли, отчасти… даже отрадно. «Любой здравомыслящий человек, хоть немного знакомый с инвестиционным процессом, сильно бы насторожился, если бы деньги были «освоены» быстро», — говорит Альбина Никконен из РАВИ.
Тем не менее планы по развитию инновационной экономики воплощать в жизнь нужно даже в условиях недостаточной «кормовой базы». РОСНАНО пообещала наверстать упущенное и даже недавно отрапортовала о выходе на проектную мощность — 5 проектов в месяц (всего на сегодняшний день наблюдательный совет одобрил 36 проектов). В дальнейшем решено бороться не за количество проектов, а за качество. Кроме того, сейчас можно наблюдать достаточно показательную вещь: и РВК, и РОСНАНО озаботились развитием того, что называется экосистемой инноваций. Ведь больших и качественных проектов в достатке не вырастет и в перспективе, если не начинать проращивать «рассаду» на самой ранней стадии. В начале лета РВК и РОСНАНО почти синхронно заявили о создании так называемых «посевных» фондов, которые специализируются на инвестициях даже не в стартапы, а в «идеи». Нужно же как-то обустраивать среду, в которой инновации зарождаются!
Итак, что мы имеем сегодня? Деньги на инновации есть. Государственные институты инновационного развития более или менее сложились и наращивают обороты. Почти все элементы инфраструктуры (технопарки, технико-внедренческие центры и проч.), какие только придуманы в мире, за последние десять лет появились и в России (пусть эффективность их использования пока и невелика, как признает Олег Фомичев, директор департамента стратегического управления и бюджетирования Минэкономразвития). Отладить все это — и полный вперед, из сырьевой экономики — в инновационную?
Не так быстро, даже если все пойдет гладко. Решение «нескромной задачи мирового лидерства в нанотехнологиях» (в формулировке президента Медведева) по плану к 2015 году должно позволить нашей стране производить нанотехнологической продукции на 900 млрд рублей в год. Это всего лишь 2,7% от прошлогоднего объема российского ВВП. Даже если приплюсовать сюда плоды менее «нескромных» инновационных усилий государства — это не много в сравнении с долей в ВВП сырьевого сектора (около 40%). Суть в том, что, если строить инновационную экономику только под руководством государства (будь оно трижды мудрым), — никакого бюджета не хватит. У государства своя специализация: крупные проекты да выбранные с той или иной степенью рациональности «прорывные» направления. В остальном оно должно создавать благоприятный инновационный климат, в котором тысячи проектов прорастали бы и без его непосредственного участия. Вот тут-то у нас в основном и не ладится. Причем — на системном уровне. И с этим ничего не смогут поделать даже самые совершенные институты инновационного развития в мире.
Без аппетита
В теории крупный корпоративный сектор должен быть крупнейшим же потребителем инноваций в любом их виде: как покупатель хайтек-компаний со всеми их технологическими потрохами, как истовый коллекционер интересных патентов, как заказчик разнообразных внедрений и оптовый закупщик соответствующей продукции. И вся та экосистема инноваций, которая сейчас в России с таким скрипом создается, в значительной степени должна быть завязана именно на него. Однако российская практика такова, что крупный бизнес «кушает» инновации очень плохо. Что-то не на шутку угнетает его аппетит: реакции у него вялые, заторможенные. В этом смысле весьма красноречивую ситуацию описал на нанофоруме Юрий Удальцов, директор по инновационному развитию РОСНАНО: «Мы спрашиваем у РЖД, не нужно ли им чего-нибудь инновационного. Нам отвечают, что, может быть, через год выяснится, что что-нибудь все-таки нужно…»
Давайте вникнем в особенности инновационного «метаболизма» крупных бизнес-организмов. Тут отдельное спасибо за помощь и откровенность — исполнительному директору группы «ОНЭКСИМ» Михаилу Рогачеву.
— Ничего страшного в том, что наша страна имеет сырьевую направленность, я не вижу, — обозначил он свою позицию. — Нужно использовать наши страновые конкурентные преимущества. У нас страна больших расстояний и значительных запасов сырья, которое пока не кончилось, о чем нужно помнить. А для добычи сырья необходимо приложить массу усилий и мозгов. Но я с сомнением отношусь к малым инновационным компаниям, которые могут что-то предложить. Крупное предприятие заинтересовано не в оголтелых инноваторах, а в своих кадровых инженерах, которые призваны решать поставленную задачу.
В общем, крупному бизнесу сподручнее обходиться натуральным хозяйством: генерировать инновации внутри, а если и брать что-то извне, то только надежное и апробированное, что не очень-то уже и тянет на «инновацию».
Сырьевым корпорациям в принципе не требуется так уж много науки, полагает Наталья Иванова, первый заместитель директора Института международной экономики и международных отношений РАН. По ее оценкам, Газпром, например, тратит в год на НИОКР в лучшем случае 100 млн долларов. Внушительная сумма? Все познается в сравнении. «Когда в 2005–2006 годах Газпром стал четвертой по капитализации компанией мира, — говорит Иванова, — его соседями по списку были корпорации, у которых расходы на НИОКР составляли от одного до шести миллиардов долларов. То есть разница даже не в разы, а как минимум на порядок».
Общий уровень расходов на НИОКР в России давно колеблется чуть-чуть выше отметки одного процента от ВВП, что с головой выдает в нас сырьевую экономику. В Финляндии, которая в последние годы весьма споро поворачивает свой бизнес в сторону инноваций, этот показатель составляет 3,45%. «В стране, где более пяти миллионов человек по полгода живет без солнца, поневоле приходится быть инновационными», — улыбается, объясняя такой результат, Рейджо Мюнтер, директор финского агентства по технологиям и инновациям TEKES. Мы, пожалуй, можем про себя сформулировать симметричную сентенцию: в стране, где такие богатые недра, заниматься инновациями можно только поневоле.
— Какие могут быть у крупного бизнеса инновации, когда риски в этом велики, норма прибыли под вопросом, а те же самые деньги с гарантированным успехом можно заработать в другом месте? — риторически вопрошает Илья Пономарев, член Комитета Госдумы по информационной политике, ИТ и связи. Ему очевидно, что в России изначально подошли к строительству инновационной экономики не с того конца. «Государство взялось развивать инновационное предложение вместо того, чтобы развивать инновационный спрос, — поясняет он. — До тех пор пока не станет понятно, кто собирается покупать производимые в стране технологии, вообще не имеет смысла рассуждать о том, рациональные или нерациональные стратегии используют институты развития».
У государства есть регуляторные возможности немного раззадорить аппетит бизнеса к инновациям — через ужесточение требований к предприятиям по части энергоэффективности, экологии и проч. И государство начинает ими все активнее пользоваться. Но этот способ заставит экономику проглотить лишь немного новых технологий, да и то — через силу, как горькую пилюлю, что все равно не принесет долгосрочного терапевтического эффекта. И если уж быть с самими собой до конца откровенными, зверский инновационный голод у бизнеса по-настоящему может возникнуть при одном условии — наличии живой и яростной конкуренции между крупными игроками в каждом отдельно взятом секторе. Увы, многолетняя российская госполитика по искусственному синтезированию компаний — «национальных чемпионов» привела к тому, что в большинстве отраслей с потенциально высокой наукоемкостью в России царит конкурентная тишь да гладь.
Тормозная система
Когда просишь тех, кто непосредственно погружен в инновационный процесс, инвентаризировать, что мешает им жить, список получается внушительный. Но ничуть не оригинальный, потому что состоит преимущественно из проблем, отравляющих жизнь всему российскому бизнесу вообще.
— Абсолютное большинство существующих сегодня барьеров для инновационной экономики построено нашим родным государством — с любовью, надежно, прочно, начиная со СНИПов, ГОСТов и СанПИНов и заканчивая нормативным регулированием для венчурных фондов, — говорит генеральный директор РОСНАНО Анатолий Чубайс.
Сейчас можно наблюдать, как супротив этих добротных укреппозиций действует группа в общем-то разрозненных «государственных агентов» инноваций — и, по большому счету, без особого лоббистского тарана нужной пробивной мощи. Если исчислить всех, то, помимо собственно институтов развития, наберется добрый десяток министерств и агентств, выступающих госзаказчиками по федерально-целевым программам.
— Многие из них заявляют, что именно они — тот центр, который управляет инновационной деятельностью в стране, — поясняет Александр Каширин, председатель Национального содружества бизнес-ангелов России (СБАР). — Но начинаешь их всех по очереди спрашивать: вы можете пробить снижение налогов для инвесторов, которые вкладываются в проекты на ранней стадии? Отвечают: нет. Можете изменить таможенные процедуры (а то ведь инновационным компаниям ни компоненты толком в страну не ввезти, ни продукцию за рубеж вывезти)? Снова: нет. Получается, центров много, а единого органа, способного решать общие проблемы, не существует. А жаль, я был бы за то, чтобы учредить какое-нибудь «Министерство инновационного развития».
Академик и телеведущий Сергей Капица в беседе с «Бизнес-журналом» в шутку посоветовал поставить во главе инновационного процесса в стране человека с неограниченными полномочиями, как у конвента: «и чтоб все, входящие к нему, у входа видели гильотину». Предложенную «чрезвычайщину» объяснил уже с полной серьезностью: «Все-таки проблема строительства инновационной экономики — такого рода, что от нее зависит, исчезнет или нет само понятие России из учебников географии».
Все вполне логично: если мешают системные проблемы, то и решать их нужно системно, из одного мощного центра, который ставит задачи, координирует и строго спрашивает за исполнение. Созданная в мае этого года Комиссия при президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики на эту роль вряд ли годится — как орган скорее совещательный и консультативный.
Пока же наши институты развития пытаются, всяк на свой лад, решать проблемы своих протеже каждый раз как частный случай, в ручном режиме. Анатолий Чубайс при всякой возможности обещает, что будет пробивать в интересах проектов, в которые входит РОСНАНО, административные и коррупционные барьеры. Учитывая его политический вес, можно ожидать, что все получится. Но это не решает проблем инновационной среды в целом…
Президент Дмитрий Медведев уже обеспокоился на открытии нанофорума:
— Главное, чтобы не произошло по уже хорошо известному сценарию: мировая экономика начинает расти, цены на нефть поднимаются, экспортный потенциал улучшается, можно расслабиться, никакие нанотехнологии нам не нужны — сможем и дальше заниматься поставкой энергоресурсов на экспорт и за счет этого худо-бедно сводить концы с концами.
Действительно, худшее, что с нами может произойти по итогам кризиса, — это консервация застарелых перекосов и диспропорций. А в качестве слабого утешения возможно появление небольшого фрагмента инновационной экономики из считанных, выпестованных государством с превеликим трудом инновационных проектов. А ведь идея-то и впрямь красивая. Проектный «первенец» РОСНАНО Вадим Раховский (компания «Нанотех») подводит под нее свою философскую базу: — Слезть с нефтяной иглы и построить инновационную экономику — это не просто лозунг. Если мы это осуществим, само наше общество поменяется. В сырьевой экономике вверх поднимаются люди, близкие к власти, которым открывают доступ к природным ресурсам. В инновационной — те, кто сумел что-то предложить и сделать.
А этот пласт людей, согласитесь, вызывает куда большее уважение.

 

Алфавитный указатель: 

Рубрики: 

Комментарии

Re: Несварение инноваций

Изображение пользователя Serg314.

Для развития инноваций государству нужно наиболее широко обозначить сферы где нужны новые подходы, собрать задачи необходимые решить.
Например создание новой транспортной сети, создание личных летательных средств, развитие альтернативной энергетики в том числе личного пользования, перевод сельского хозяйства на электротягу, и так далее...
Поставить высший приоритет для решения экологических задач, утилизации отходов, сокращение выпуска потенциального мусора и т. д.
Организовать службу помощи - комерциализации изобретений, не комерсанты должны выбирать что внедрять а что нет , а должны помогать изобретателям внедрять их разработки, именно оплату этих услуг для изобретателей и расходы на патентование должно взять на себя государство.
ЦЕЛЬЮ ИННОВАЦИЙ ДОЛЖНО БЫТЬ ОБЛЕГЧЕНИЕ ЖИЗНИ И УЛУЧШЕНИЯ ТЕХНОЛОГИЙ, А УЖ ПОТОМ ПОЛУЧЕНИЕ ПРИБЫЛИ.

Какие задачи Вы стали бы решать и как, если бы жили по 500 лет???

Помогая другим, мы помогаем себе.

Re: Несварение инноваций

Serg314 wrote:
Организовать службу помощи - комерциализации изобретений, не комерсанты должны выбирать что внедрять а что нет , а должны помогать изобретателям внедрять их разработки, именно оплату этих услуг для изобретателей и расходы на патентование должно взять на себя государство.

ЦЕЛЬЮ ИННОВАЦИЙ ДОЛЖНО БЫТЬ ОБЛЕГЧЕНИЕ ЖИЗНИ И УЛУЧШЕНИЯ ТЕХНОЛОГИЙ, А УЖ ПОТОМ ПОЛУЧЕНИЕ ПРИБЫЛИ.

Очень интересный комплекс тем.
Давайте я попробую повозражать.
А почему не коммерсанты? В некоторых странах и коммерсанты ухитряются внедрять то, что нужно обществу. Потому что изобретатели - экономисты в правительстве построили правильную систему целей развития общества . И еще неплохую систему связей между сделанным и результатом. А изобретатели в полиции придумали такую систему контроля, которую трудно нарушить. И так далее.
Пока же, если начинать с того, что предлагаете Вы, нужно общество с неограниченными финансовыми возможностями.
Quote:

Какие задачи Вы стали бы решать и как, если бы жили по 500 лет???
Первым делом придумал бы как оторваться от всех дел и наконец выспаться. :)

Re: Несварение инноваций

Изображение пользователя GIP.

Serg314 wrote:

ЦЕЛЬЮ ИННОВАЦИЙ ДОЛЖНО БЫТЬ ОБЛЕГЧЕНИЕ ЖИЗНИ И УЛУЧШЕНИЯ ТЕХНОЛОГИЙ, А УЖ ПОТОМ ПОЛУЧЕНИЕ ПРИБЫЛИ.

Какие задачи Вы стали бы решать и как, если бы жили по 500 лет???


ИМХО, сначала надо выкинуть из общественной жизни все вредные для личных жизней технологии - это существенно оздоровит население на ближайшие 1000 лет.

Quote:

Помогая другим, мы помогаем себе.

В заботе о ближнем главное - не перестараться, независимо от того, кто именно есть этот ближний: другие или ты сам :)

Единство -

это понимание

Ответ: Несварение инноваций

Изображение пользователя T-Yoke.

С высоты прошедшей пятилетки, из нынешнего 2015 года, понимаешь, как мы все-таки далеки от жизни. 
Ведь инновациями начинают заниматься, только когда решены самые насущные первоочередные проблемы.
И зарабатывание денег поставлено на поток.

Subscribe to Comments for "Несварение инноваций"